О детях рожденных в тюрьме. Дети, отбывающие наказание в тюрьмах

Аннотация:

Не существует социальной реабилитации заключенных, – психологически бывших заключенных, отдавших долг, получивших возмездие. Существует мнение, что женщины специально рожают детей в тюрьме, поскольку знают, что это улучшит условия их содержания. Уголовно-исполнительный кодекс регламентирует, что делать с будущими и уже состоявшимися мамами, которые оказались за решеткой.

There is no social rehabilitation of prisoners - psychologically ex-prisoners who sacrificed debt receiving retribution. There is a perception that women are having children specifically in prison, because they know that it will improve their living conditions. Penal Code regulates what to do with the future and has already taken place moms who were behind bars

Ключевые слова:

дети, женщина, социальные реабилитации заключенных

children, women, social rehabilitation of prisoners

УДК 34, 504

Впервые про беременную женщину за решеткой упомянуло Соборное Уложение в 1649 году. Это Уложение - прообраз нынешнего Уголовного кодекса. По нему, женщину, ожидающую ребенка, можно было не только арестовывать, но и казнить. Кстати, именно в связи с беременными впервые в России появилось такое понятие, как отсрочка исполнения приговора. Так вот, по древнему закону, казнить женщину было можно, но с отсрочкой до родов. А после рождения малыша - пожалуйста. В том Уложении казнь вообще была предусмотрена за шесть десятков преступлений.

Дети попадают в тюрьму только одним образом - когда они там рождаются. Рождается в тюрьме ребенок, когда беременная подследственная или осужденная находится в следственном изоляторе или уже в колонии. Бывает, что женщины совершили преступление уже беременными, бывает, они беременеют на длительном свидании (такие разрешены между официальными супругами), вероятнее всего, чтобы получить УДО. В итоге население колоний разрастается без всякого решения судов.

На данный момент существует 13 колоний с домами ребенка, общая наполняемость которых составляет от 800 до 900 мест. Есть совсем небольшие дома ребёнка, есть такие, которые рассчитаны на 100 - 120 человек. В среднем ежегодно в домах ребенка при колониях находятся около 846 человек.

В случае СИЗО, как правило, заключенная рожает под конвоем в таком-то из городских роддомов. До сих пор в маленьких городах или там, где есть проблемы с организацией конвоя, встречается такая практика, когда женщину приковывают наручниками во время родов, если рядом с ней не присутствуют 3 сопровождающих. Следственный изолятор объясняет приковывание наручниками как меру предосторожности в случае отсутствия конвоя.

Для каждого новорожденного соцработник собирает документы, идет в ЗАГС, где оформляют свидетельство о рождении. Сразу же ребенок получает медицинский полис. После родов, если женщина ещё остаётся в СИЗО, возможны два варианта развития событий. Везде, конечно, всё происходит по-разному. Там, где хотя бы немного чтут права человека, женщина остается в роддоме на то время, которое необходимо для восстановления. Если роды прошли нормально, то подследственная находится в роддоме 3-4 дня, как и положено. В это время ребенок находится в палате с матерью под конвоем. Второй вариант, когда маму после родов сразу увозят в СИЗО, где ее помещают в больницу, которая является в действительности той же тюрьмой, но там присутствует врач. Ребенка привозят к матери уже потом, когда ему проведены все необходимые послеродовые процедуры. Мать может ходить на кормления 6 раз в день. В данном случае ребенок лишается грудного вскармливания на время разлуки с мамой. Разлучение матери и ребенка не позволяет выработать удобный ее ребенку график питания. От стрессов и из-за многих других факторов молоко может пропасть. Согласитесь, даже с точки зрения грудного вскармливания, такой режим не гуманен, а с точки зрения акта заботы, пробуждения материнского инстинкта, а, как известно, не у всех он изначально есть. Молоко заменяют кефиром (бывает, что кефир делают и в самой колонии). Для каждого ребенка своя ежедневная норма для кормления. Для возраста выше среднего 200 грамм, среднего возраста 150 грамм, 100 грамм для самых маленьких вместе с картошечкой едят.

С детьми с первых дней их жизни в Доме ребенка работают специалисты: педиатры, логопеды, психологи. Днем с малышами постоянно находится воспитатель, ночью - медсестра. Дети регулярно проходят профосмотры, анализы делают бесплатно в городской поликлинике.

Когда мать уже осуждена и находится в колонии, сценарий может быть немного другим. Из 13 женских колоний, расположенных на территории России, всего 2 имеют роддома, построенные специально для заключенных рожениц. Это колонии в Челябинске и «ИК-2» в Мордовии. Если в колонии не предусмотрено совместное проживание, то мать и ребенка, спустя то малое время, которое им положено провести вместе, разлучают. Ребенка передают в дом ребенка, а мать возвращается в отряд.

Совместное проживание матери и ребенка, это то же, что и жизнь с ребенком дома. Ведь статистика и их внутренние, какие бы то ни было, исследования, по заболеваемости, по рецидивам, отличаются на 2 порядка. Заболеваемость детей, рожденных в тюрьме, при совместном проживании снижается на 43%. Но это не означает, что мамы в какой-то одной колонии живут со своими детьми все вместе. Нет. К сожалению, выделено лишь небольшое количество мест в каждой колонии. У мамы с ребенком cвоя комната в огороженном от остальной территории месте и КПП. Там живут как в комнате общежитии.

Условия проживания новорожденных в «Домах ребенка» на территории тюрем очень плачевны. «Дом ребенка» представляет из себя ветхий, облупившийся барак, с потрескавшимися стенами. В маленьких железных кроватях лежат апатичные младенцы. Они выглядят хрупкими, их лица - сероватого оттенка. У одного из них гепатит, а другие рождены ВИЧ-инфицированными матерями. Так как места явно не хватает, несколько маленьких кроватей стоят на кухне. Комнатная температура зимой редко поднимается выше 8 °C; иногда она опускается до нуля. Спальни битком забиты кроватями, так что между ними трудно ходить. Во многих маленьких кроватях дети сидят на голой клеенке, потому что на всех не хватает постельного белья. «Игровые комнаты» язык не поворачивается так назвать. Это просто пустые помещения, в которых нет ни одного предмета мебели и ни одной игрушки. Воспитательница объясняет нам: «Мы сажаем всех детей на широкий подоконник и разговариваем с ними или рассказываем им сказки». Воспитательница сама является заключенной. Воспитание детей - это ее рабочее место на зоне. В больничном отделении дома грудного ребенка, лежат дети с воспалением легких, ангиной, почечной болезнью и другими заболеваниям. Заключенные сами оборудуют ванную комнату. Работавшие во время беременности со своей небольшой зарплаты. Детей до трех лет, которые живут без мам, будят в пять утра и насильно сажают на горшок. Чтобы нянечки не вставали, привязывают детей колготками к горшкам. Получается, что дети тоже отбывают наказание. Их прогулки проходят за решеткой. Дети просто не видят жизнь за пределами зоны. Дети, которым два-три года, начинают перенимать повадки заключенных. Они начинают произносить такие слова, как «шмон», «внимание, полиция!», опасаются людей в форме.

Существует мнение, что женщины специально рожают детей в тюрьме, поскольку знают, что это улучшит условия их содержания. Уголовно-исполнительный кодекс регламентирует, что делать с будущими и уже состоявшимися мамами, которые оказались за решеткой. Там расписано все, вплоть до мелочей: «В местах содержания под стражей для беременных и женщин, имеющих при себе детей, создаются улучшенные материально-бытовые условия, организуется специализированное медицинское обслуживание, устанавливаются повышенные нормы питания и вещевого обеспечения. Не допускается ограничение продолжительности ежедневных прогулок. Не может быть применено в качестве взыскания водворение в карцер...». Но что значит это улучшение в реальной жизни? Женщина будет получать триста грамм творога и дополнительное яйцо в неделю. Вот и все привилегии для беременной и кормящей матери в тюрьме. В тюремных ларьках купить почти ничего нельзя, настолько там некачественная еда, а для кормящих и беременных она просто неприемлема. Зарплаты очень низкие, минус выплата исков и удержаний, оплата формы.

В доме ребенка на территории тюрьмы живут только дети, родившиеся в тюрьме. Вплоть до освобождения мать и ребенок отчуждены друг от друга, но и с выходом на свободу трудности не заканчиваются. Если у матери на свободе нет родственников или у родственников нет возможности выполнить условия опекунства, то ребенка переводят в детский дом. Как правило, если ребенок уехал в детский дом, а у мамы остался еще большой срок, к примеру, 4 или 5 лет, велика вероятность, что ребенок в детском доме и останется. Когда мама выходит на свободу, у неё, как правило, нет работы. Добиться нормальной социальной реабилитации после освобождения (согласно сайту audit-it.ru, на сегодняшний день освобождающая женщина с ребенком получает выходное пособие в размере 762 рублей. Ни жилья, ни работы, ни психологической помощи). Вообще, на работу судимых женщин никто не берет. И даже каких-то особых видов работ, в которых эти женщины могут социализироваться, чувствовать себя полноценными людьми, у нас в стране нет.

Не существует социальной реабилитации заключенных, - психологически бывших заключенных, отдавших долг, получивших возмездие. Казалось бы, за что дальше наказывать. Но они оказываются даже уже не людьми второго сорта. Это люди, которым просто некуда деваться. В таких условиях нужно обладать огромной силой воли, чтобы забрать ребенка из детского дома. Однако, чтобы забрать ребенка, нужно позаботиться о наличии справок: о месте жительства, о том, что тебя приняли на работу. Получается замкнутый круг. Как правило, большинство детей в тюрьму для малолетних попадают из детских домов, а потом, опять же, как правило, оказываются уже во взрослой тюрьме, потому что это тот опыт, который как раз не впитан с молоком матери, это то что, воспитано окружением. Детдомовский ребенок в 60% случаев попадает в колонию для несовершеннолетних. И через 20 лет можно посмотреть, что у нас получилось. Это такой эксперимент в динамике. Его результаты невозможно предсказать. Они зависят от того, как устроится жизнь данного конкретного ребенка, как устроится жизнь ребенка.

После освобождения матерей, дети которых были переданы когда-то (по достижении ими 3-х или 4-х лет) в обычные детские дома, не многие вспоминают о своих детях. Обычно освобождающиеся женщины планируют это - но в расчете на «потом», на время, когда они устроятся на свободе. Однако это «потом» часто так и не наступает.

Мы считаем, что в места лишения свободы, где живут дети, должен быть как можно более широкий доступ общественных наблюдателей, волонтеров, неравнодушных людей. Должно быть больше спонсорских денег, чтобы у детей появилось больше игрушек, другое питание, лучшее медицинское обслуживание, поездки за пределы зоны. На практике очень редко применяется ст. 82 Уголовного кодекса Российской Федерации, которая предусматривает отсрочку реального отбывания наказания до достижения ребенком четырнадцатилетнего возраста, осужденным беременной женщине, женщине, имеющей ребенка в возрасте до четырнадцати лет, кроме осужденных к ограничению свободы, к лишению свободы за преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних, не достигших четырнадцатилетнего возраста, к лишению свободы на срок свыше пяти лет за тяжкие и особо тяжкие преступления против личности.

Библиографический список:

1. Козлова Н.А. Рожденные в неволе // Российская газета – 2012. Интернет-портал «Российской газеты» зарегистрирован в Роскомнадзоре 21.06.2012 г. Номер свидетельства ЭЛ № ФС 77 - 50379.
2. «Уголовный кодекс Российской Федерации» от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 23.07.2013, с изм. от 10.10.2013) (с изм. и доп., вступающими в силу с 01.09.2013)
3. «Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации» от 08.01.1997 N 1-ФЗ (ред. от 23.07.2013) (с изм. и доп., вступающими в силу с 02.10.2013)

Рецензии:

3.02.2014, 11:34 Кузнецова Ольга Владимировна
Рецензия : В статье затронута достаточно актуальная проблема требующая своего разрешения. Статья может быть рекомендована к публикации.

Таких, как эта малышка, в России, по данным Федеральной службы исполнения наказаний на май 2005 года, числятся 544 ребенка. Все они содержатся в 11 тюремных детских учреждениях.

Приговор на двоих

Интерес к младенцам в зонах вспыхивает периодически. О них вдруг вспоминают журналисты, чиновники, правозащитники. В прессе появляются пространные рассуждения на тему как плохо, если первое, что видит младенец, - это охранник на вышке. Подобные всплески интересов обычно бывают приурочены к двум событиям - большому и маленькому. Большой - это грядущая амнистия, а маленький - визит очередного крупного чиновника в женскую зону, где есть ясли для младенцев. Оба события бывают нечасто.

Споры - хорошо или плохо начать жизнь с колонии интересуют многих, кроме самих матерей-заключенных и тех, кто работает в колониях с детьми. Для них рождение или первые годы жизни младенца за колючей проволокой - просто жизнь.

В среднем по России за год в местах лишения свободы рождается полтора десятка ребятишек. Остальных мамы привозят с собой. По закону, если у осужденной есть дети в возрасте до трех лет, то она имеет право либо оставить ребенка на попечение родных, либо взять его с собой. Та же ситуация и с теми, кто попадает в места лишения свободы будучи беременной. Такие женщины после рождения могут передать младенца родственникам, а могут оставить при себе. Чаще всего оставляют. Причин несколько. Во-первых, ребенок все время заключения будет рядом, а дома часто элементарно некому за ним ухаживать. А тут, на зоне, с малышом можно ежедневно общаться. Это, если так можно выразиться, бескорыстная причина. Но есть и корыстная. Режим для мамочки и просто осужденной женщины в местах лишения свободы - это две большие разницы.

Декрет по статье

Беременные женщины попадают за решетку не так уж и редко. Ожидание малыша не считается состоянием, при котором в тюрьму не посадят. Если преступление небольшой тяжести, то могут до суда оставить на свободе, учитывая состояние. И это, пожалуй, все "льготы". Остальные послабления и без кавычек будут на зоне.

Что делать с будущими и уже состоявшимися мамами, которые оказались за решеткой, регламентирует закон. Там расписано все, вплоть до мелочей:

"В местах содержания под стражей для беременных и женщин, имеющих при себе детей, создаются улучшенные материально-бытовые условия, организуется специализированное медицинское обслуживание, устанавливаются повышенные нормы питания и вещевого обеспечения. Не допускается ограничение продолжительности ежедневных прогулок. Не может быть применено в качестве взыскания водворение в карцер..."

В общем, существующие правила содержания таких женщин, конечно, комфортнее, чем у остальных сиделиц. Ведь сажать их можно только в камеры, где содержатся матери с детьми и беременные. Кровати в камерах должны быть только одноярусные, окна с решетками, но без жалюзи...

Хотя правильность законов, как водится у нас, компенсируется не всегда их скрупулезным исполнением. Это касается в первую очередь не колоний, а следственных изоляторов. Там обычно напряженка с местами и количеством сидящих.

Впервые про беременную женщину за решеткой упомянуло Соборное Уложение в 1649 году. Это Уложение - прообраз нынешнего Уголовного кодекса. По нему, женщину, ожидающую ребенка, можно было не только арестовывать, но и казнить. Кстати, именно в связи с беременными впервые в России появилось такое понятие, как отсрочка исполнения приговора. Так вот, по древнему закону, казнить женщину было можно, но с отсрочкой до родов. А после рождения малыша - пожалуйста. В том Уложении казнь вообще была предусмотрена за шесть десятков преступлений.

Приговор почти не слышен

Но до того момента, пока маленький человек попадет за решетку, он может выслушать и приговор.

Из рассказа Елены В.:

Суд начался, когда Оленьке было три месяца. Оставить ее в камере было некому. Медсестра ни одна не согласилась побыть с ребенком, для них это не обязанность, а оставить чужой зэчке стремно. Кто знает, что от нее можно ждать. Всю неделю, пока шли слушания, нас возили в суд. Был разгар лета. Духотища. С молоком у меня проблема, так что надо было все возить в бутылочках. А оно от жары сворачивалось. Перепеленать тоже негде. Ребенок все время на руках орал, а судья даже сидеть не разрешала. Показания надо было давать стоя с Ольгой на руках. Весь суд прошел для меня как в тумане. Ни отвечать, ни спрашивать, ни говорить, а уж тем более думать в такой ситуации я не могла. Ребенок не замолкал, я дергалась, а судья не прервалась ни на минуту...

Кстати, при отправке в суд подсудимого положено обыскивать, как и при возвращении. Елена рассказала, что ребенка всякий раз тоже обыскивали. По настоящему отдохнула Елена, по ее словам, лишь на зоне, когда Оля попала в тамошний садик.

К слову, не у всех женщин нет выбора - брать или не брать младенца в суд. Многие берут лишь для того, чтобы получить, как им кажется, возможность более легкого приговора. Повлиял ли ребенок на срок матери, установить не удалось.

Мадонна в законе

Для обывателя, не связанного с местами лишения свободы, уже сам факт, что где-то дети растут и делают первые шаги за колючей проволокой, - шок и ужас. С одной стороны, это действительно так. Но у каждой медали есть обратная сторона. Существует такая и у тюремного детства.

Лучше всего о нем могут рассказать сами работники домов ребенка в зонах. По их словам, нормальные матери, которые трясутся в колонии за свое чадо, мечтают выйти на свободу с ребенком и дать ему нормальное детство, конечно, есть, но их не большинство. Для многих воспитанников здешних домов малютки выбор стоял весьма простой - жизнь в колонии или смерть на воле. Образ жизни определенной категории беременных женщин и молодых мам "на гражданке" не предполагает нормального питания, отказа от алкоголя и наркотиков, регулярного посещения врача, режима...

У детей некоторых мамаш первые годы жизни в тюремном садике, может быть, самые счастливые

Когда в колонию самой ближайшей к столице области привезли Эльвиру К. с годовалым малышом, то здешним врачам в доме малютки стало по-настоящему плохо. Истощенный, в болячках и каких-то язвах младенец не мог даже плакать. Его выхаживали несколько месяцев. Оказалось, что на воле горе-мамаше было совсем не до Юрика. Она лишь изредка "кормила" его... хлебом, размоченным в водке, чтобы больше спал и не мешал жить матери и ее гостям.

Сегодня Юра совершенно нормальный карапуз с пухлыми щечками, который называет мамой всех здешних женщин. А свою настоящую - нет. Она просто к нему не ходит, а в выделенное для посещения детей время предпочитает перекурить на лавочке с товарками. Здешние нянечки говорят, что если Эльвира, выйдя на свободу через полгода, заберет ребенка с собой, то он, скорее всего, погибнет. Судимость у Эльвиры далеко не первая и менять свой образ жизни она не собирается.

Среди определенной категории осужденных женщин оказаться на зоне мамочкой считается чуть ли не удачей. Кормят их лучше, врачи ближе, работу дают не тяжелую. С семи месяцев беременности, как и на воле, положен декретный отпуск.

По закону, держать малыша в доме малютки при колонии можно до трех лет. Потом, как предполагается, их или отдадут родственникам, или отправят в интернат на воле. Но сплошь и рядом руководство колоний идет навстречу, если матери сидеть недолго и если она попросит не отправлять ребенка. Задерживают детей по просьбе матери и на год, и больше.

Детки в клетке

У детей плохих мамаш первые годы жизни в тюремном садике, может быть, самые счастливые в детстве. Звучит парадоксально, но это так. И вот почему. Как правило, малышей в таких домах малютки при зонах не больше десятка. Персонал - врачи, няни, воспитатели набирают из местных жительниц. Располагаются колонии для мам с детьми в глубинке, где часто никакой другой работы нет. Поэтому местные женщины трудом в колонии дорожат, ведь другой не найти. Текучки кадров не наблюдается. Мать лишь посещает ребенка. А обслуживают его - кормят, моют, лечат, встают по ночам, меняют ползунки сотрудники дома малютки. Как они говорят, многие из здешних мамочек никогда столько внимания детям уделять не будут. Все материальные расходы на жизнь и лечение детей берет на себя государство. Красть за колючей проволокой в зоне невозможно. Так что здешние дети питаются зачастую лучше, чем многие их сверстники в аналогичных домах на воле.

По словам работников таких домов малютки, серьезная проблема у них только одна - игрушки. Да-да, остро не хватает плюшевых мишек и розовых пупсов. Просто для всего остального есть статьи в бюджете колонии, а для погремушки - нет. Хотя в дар принимать игрушки им позволено. И яркие зайчики, и мячики у детей есть, но их мало и все они - дареные.

Во всех женских зонах для мам с детьми после обеда расписание жизни колонии совпадает с расписанием дня в здешнем садике. Предполагается, что с обеда матери будут общаться с детьми. Но это лишь предполагается. Обязаловки никакой нет. Есть желание - приходи к ребенку, нет желания - свободна. Некоторые мамы и не ходят. Даже на кормление грудью. Но отказ от ребенка не пишет ни одна.

Дело в том, что женщина с малышом в зоне это прямая дорога к амнистии или уменьшению срока.

У всех женщин зоны до сих пор в памяти амнистия начала 2002 года. Тогда помилование коснулось 14 тысяч женщин-матерей. Обошли лишь тех, кто был неоднократно судим или совершил тяжкое преступление.

Отказнички

Для Ирины В. из небольшого сибирского городка осталось, как говорят в армии, "сто дней до приказа". Она практически полностью отбыла свой срок. И уже собирается на волю. Ее маленький сын на волю не выйдет. По крайней мере в ближайшее время. Ирина из стаи мамаш-кукушек. Сына она в доме малютки вниманием не баловала. Объяснив персоналу просто: "Чтоб не привыкать...". Да и сын у нее далеко не первый ребенок. Из трех детей женщины, на воле она родила только старшую дочь. Но где девочка сейчас не знает. Ее лишили родительских прав спустя год после родов за то, что по пьяному делу "забыла" зимой в сквере ребенка на лавочке. Малышке повезло, что в мире есть собачники, которые по вечерам выгуливают псов по темным скверам. Собака и нашла ее. Иначе замерзшего ребенка обнаружили бы лишь утром.

Всех своих детей Ирина подарила государству. Последнего тоже. Отказ она напишет только перед самым выходом, иначе нормальные матери могут устроить ей соответствующие "проводы". Кстати, большинство таких кукушек ждут для подписания отказа именно последнего дня. И практически все отказывающиеся - это женщины, которые уже имели детей.

Ребенка из зоны в таком случае передадут в обычный интернат, и его может усыновить любая семья. Никаких ограничений или специальных процедур для усыновления детишек из зоны не предусмотрено. Но почему-то именно "зоновских" детей усыновляют меньше всего... И среди них самый большой процент тех, кто потом возвращается за колючую проволоку без облегченного режима.

Тюремные ясли

Как заключенные рожают и воспитывают детей на зоне

Ирина Халецкая

Жизнь осужденных женщин, которые готовятся родить на зоне, сильно отличается от обычного режима. Их направляют в специальные колонии, где созданы условия для совместного проживания с ребенком. Таких в России всего тринадцать. Корреспондент РИА Новости побывала в одном из исправительных учреждений во Владимирской области.

Пятьдесят процентов наркоманок

В исправительной колонии № 1 в Головино центр совместного проживания действует с 2012 года. Идея была не новой: первый открылся в мордовской колонии № 2 для рецидивисток. Сейчас в тринадцати исправительных учреждениях осужденные матери и дети до трех лет могут круглосуточно находиться вместе.

Потребность же намного выше. По последним данным ФСИН, в стране свыше 500 заключенных отбывают срок с детьми, однако больше половины живут с ними порознь и видятся лишь изредка.

Контингент в ИК-1 особенный: во-первых, тут содержатся только «перворазы» — около 800 женщин с первой судимостью. Во-вторых, половина сидит по 228-й статье: сбыт и употребление наркотиков.

Еще 130 — за причинение телесных повреждений разной степени тяжести. Остальные — за кражу, мошенничество, убийство. Детей на зоне воспитывают 36 заключенных, но жить с ними разрешено только шестнадцати.

«Размножаешься в неволе»

Лилия Темасова — одна из тех, кому повезло. Ей 28 лет, последние шесть провела за решеткой.

В худшем случае осталось еще полтора года — если не выпустят по УДО (условно-досрочное освобождение). О том, как она здесь оказалась, Лилия говорить наотрез отказывается.

Но ее история по-своему уникальна: в колонии она родила второй раз, а первой дочери — Веронике — уже десять, перешла в третий класс. Родилась и выросла на воле.

Младшую сестру Сашу никогда не видела, но знает о ней и ждет дома.

Темасова признается, что воспитание на воле и за решеткой отличается как небо и земля. Со старшей она занималась сама, выбирала для нее кружки и секции, ориентированные больше на творчество.

«Когда уехала в колонию, дочка осталась с бабушкой и дедушкой. Они Веронику воспитывают по-другому: девочка поступила в гимназию с углубленным изучением иностранных языков, уже получила кучу разных дипломов. Грустно, но сейчас у нас с ней не такая глубокая связь, как с маленькой», — говорит осужденная.

«Я слишком давно здесь. За шесть лет прогресс шагнул настолько далеко, что мне уже не угнаться. Не понимаю и половины из того, что говорит дочка, а она-то в курсе всех последних событий. Для меня это лес. Остается кивать головой и соглашаться. Но дочка меня не стыдится, как это бывает у некоторых заключенных. Наоборот, пугает мальчишек, что «скоро у меня мама освободится — и все, вам крышка», — шутит Темасова.

Маленькая Саша постоянно при маме, ничего, кроме зоны, она не видела.

Лилия вспоминает, как за ней долго ухаживал друг детства, но без взаимности. А когда угодила за решетку, старый друг был одним из немногих, кто поддержал. «Много лет он за мной гонялся. Нагнал в колонии. Здесь я за него вышла замуж, тут от него забеременела. И мне было гораздо спокойнее вынашивать ребенка, нежели на воле, да и воспитывать тоже. Муж надо мной смеется, говорит: «Ты размножаешься только в неволе», — продолжает Лилия.

У матерей, живущих с детьми, свой распорядок. Утром просыпаются, будят ребенка, кормят, одевают и отводят воспитателям в детский сад, а сами идут в промзону на работу. В ИК-1 большое производство, где осужденные шьют зимние куртки.

На промзоне мамы работают только одну смену — до 14:00. И забирают из садика малышей.

«Потом делаем что хотим. Кто-то гуляет, кто-то учится, кто-то отправляется на лекцию, родительское собрание. Удобно, что пока мы работаем, с детьми занимаются психологи, логопеды, развивают моторику, помогают с социальной адаптацией», — делится подробностями собеседница.

Шестеро из сорока шести

В центре сейчас 16 осужденных. Пока это предел - больше мест нет. Но в колонии еще 20 желающих попасть на совместное проживание с детьми. Ждут очереди. Их заявления лежат в ящике стола начальника центра Татьяны Шишигиной. Она в колонии с 1986 года. По долгу службы ей приходилось общаться с самыми разными мамами.

«Мы идеализируем подопечных: для нас они все очень хорошие. На тяжесть статьи, по которой они попали сюда, я даже не смотрю», — признается она.

Хотя отдельных особ вспоминает до сих пор с ужасом. Например, девушку, которая попала в колонию за то, что задушила родную бабушку колготками. «Это я простить не смогла. Велела всем приглядывать за ней, чтобы она из поля зрения никуда не пропадала со своим ребенком. Таких вещей я предпочитаю не знать. Простить, конечно, следовало, но мне было трудно», — говорит Татьяна.

Когда женщина с ребенком освобождается из колонии, органы опеки на месте уже ждут, чтобы поставить ее на учет. Первые месяцы сотрудники опеки звонят Шишигиной, сообщают, как складывается судьба ее бывших подопечных.

И это, говорит она, основная головная боль: «Мне главное, чтобы мама не запила, не вернулась к наркотикам, не украла ничего. Рецидивы мы не лечим, а они, к сожалению, бывают».

Если смотреть на сухую статистику, все в пределах нормы. С 2012 года через центр прошло 46 матерей с детьми, сегодня 25 детей живут в полных благополучных семьях, порядка десяти матерей воспитывают в одиночку, некоторые малыши остались с бабушками. Однако шесть детей - в детских домах. Это значит, объясняет Шишигина, что мать снова совершила преступление и попала за решетку, а ребенка забрать некому.

«Есть женщины, на которых даже не подумаешь, — столько клялась, божилась, что выйдет и возьмется за ум. А через два года узнаю: сидит за торговлю наркотиками уже в другой колонии. Так много это или мало — шестеро из 46?» — задается вопросом Татьяна.

Любить ради «показухи»

Шишигина не раз сталкивалась с мамами, которые любят детей ради «показухи», но в центр совместного проживания они вряд ли попадут - не пройдут комиссию. Их дети так и живут в детском садике под присмотром воспитателей, а заключенные приходят туда в определенные часы ради галочки. «Просто в отряде ее заставили провести время с малышом. Садится в игровой комнате в сторонке, ребенок предоставлен сам себе. Вот такое бывает. Но, к счастью, подобных мамашек все меньше. Психологи и соцработники с ними контактируют, пробуждают в них материнские инстинкты», — объясняет начальник центра.

Новорожденный может оставаться с матерью в местах лишения свободы до достижения трех лет. Потом ребенка передадут родственникам, а если никого нет, то в детский дом. Как правило, там он пробудет до своего совершеннолетия. "Правда.Ру" попыталась понять, как быть с теми женщинами, кто родил в тюрьме и почему порой воля страшнее высокого забора.

В 2011 году интернет обошла фотография и сопровождающая ее история. На фото — пятимесячная девочка в гробу. В истории — причины смерти ребенка. Мама малышки содержалась в исправительной колонии ФБУ ИЗ 50/10 УФСИН России по Московской области. Мария Шилинская родила двойню, находясь в колонии, но сотрудники ФСИН приняли решение разлучить маму и двоих детей. Женщина отправилась в СИЗО-10, новорожденные в Можайскую колонию Подмосковья. И это несмотря на то, что на воле у детей был отец, который безрезультатно пытался их забрать, однако новорожденных содержали в неволе, в так называемом детском доме при колонии.

Стоит ли говорить, что руководство учреждения, в отличие от родителей, присматривало за малышами с номенклатурной точностью, но с таким же номенклатурным равнодушием. Пятимесячная дочь Шилинской была оставлена без присмотра. Ребенку стало плохо — возможно отравление — девочку начало рвать и она задохнулась рвотными массами. Причина смерти в справке, выданной от 14 сентября 2011 года, так и говорится: "Аспирация желудочным содержимым". То есть, если бы рядом с ребенком находилась мать или сотрудники детского учреждения при колонии, можно было бы легко предотвратить трагедию. Попытки родителей разобраться и найти виновных так ни к чему и не привели. По данным корреспондентов "Правды.Ру" руководство детского учреждения, где погибла девочка, не только не предстало перед судом, но и не лишилось работы до сих пор.

Тема матери и ребенка в тюрьме, пожалуй, не так часто затрагивается, когда законодатели, правозащитники или просто обыватели начинают говорить о недостатках пенитенциарной системы. Тем не менее, это тема важная, непростая. Тема, о которой говорить необходимо, ведь в отличие от матерей, которые отправляются отбывать наказание, ребенок в неволе — и инструмент воздействия, и сложный социальный организм, который, возможно, не сможет пережить встречи с волей так, как это бывает у детей, родившихся при нормальных обстоятельствах.

В системе ФСИН РФ существует 46 исправительных колоний для женщин — это на всю Россию. Лишь при 13 из них созданы условия для содержания осужденных с детьми, для "мамок", как говорят сами заключенные. По данным за прошлый год, сейчас вместе с матерями отбывают наказание 775 детей. Все эти малыши покинут "зону", когда им исполнится три года, и отправятся в детские дома, если не будет возможности передать их опекунам.

Причем, согласно закону, дети, рожденные на воле, даже если их мать уже находилась под следствием, на воле и останутся. Те, кто появился на свет в исправительном учреждении или СИЗО, останутся за решеткой. Такая правда жизни. Все, как у взрослых, только с детства, с первого дня.

Стоит ли говорить, что условия содержания в СИЗО, зачастую далеки от обычных человеческих норм и тяжелы для взрослых людей. Новорожденный оказывается в камерах без удобств, средств гигиены или элементарного тепла. Впрочем, по словам главы Общественной наблюдательной комиссии Антона Цветкова, конкретно на территории следственных изоляторов Москвы такого бедственного положения находящиеся под стражей не испытывают.

Об остальном Цветков не говорит, вся Россия — не его компетенция. "Могу сказать, что мы вплотную занимаемся проблемами женщин, которые находятся под следствием в СИЗО. Беременными и родившими", — говорит Цветков. — Заверяю, что условия содержания у них облегченные и такой контингент находится в специальных камерах. Например, кровати там не двухъярусные — обычные. Во-вторых, такой категории арестованных полагаются различные привилегии, которых нет у других".

Возможно так. Однако, когда в блоги или СМИ просачиваются истории, написанные женщинами с детьми, находящимися в неволе, все чаще возникают мнения: тех, кто имеет детей, тем более родивших в колонии или СИЗО, нужно немедленно выпускать, либо максимально облегчать наказание. Впрочем, наличие несовершеннолетних детей по нынешним законам и так является обстоятельством смягчающим вину. Но суды, чтобы не идти против закона, попросту оговаривают в приговоре, что обстоятельство судом было учтено, но на сроке заключения, на деле, это почти никак не сказывается.

"Я не считаю, что наличие ребенка, в том числе, содержащегося в неволе вместе с матерью, должно быть обстоятельством для немедленного освобождения или уменьшения срока наказания в разы", — продолжает Антон Цветков. — Я думаю, что суд это должен учитывать, но исходя из конкретного уголовного дела, общественной опасности деяния и, безусловно, разбирая индивидуально каждый конкретный случай. В том числе, в зависимости от личности осужденной".

Движение "Тюремные дети" организовали журналисты, общественники и активисты. Как понятно по названию, движение занимается проблемами мам, которые оказались в заключении вместе со своими детьми. По мнению одного из лидеров "Тюремных детей" Марии Ноэль, норма, которая позволила бы беременным и родившим в неволе, сократить срок их пребывания в местах лишения свободы необходима и, главное, необходимо реализовать на деле то, что прописано или будет принято в законодательстве.

"Вся ситуация материнства и детства в тюрьме и все что после… Вся эта ситуация довольно "кривая", — говорит Мария Ноэль. — Я имею ввиду проблемы психологического и социального характера. Дети, которые разлучены с матерями в первые годы жизни, очень плохо себя впоследствии чувствуют, плохо адаптируются в жизни. Если у матерей, оказавшихся в местах лишения свободы, таких детей не забирают родственники — они оказываются в детских домах, дальше — все понятно. Это трудно объяснить, это огромная, глубокая проблема. Когда ребенок, погиб в тюрьме и это прошло в блогах и СМИ, когда руководство детского дома при колонии не понесло наказание… Этот случай так никого ничему не научил. Я говорила с представителем ФСИН Ириной Илларионовой, задавала вопрос, как происходит расследование. Она отвечала, но эффекта нет. Когда у сотрудников детдома при колонии, скажем, десять детей, все они плачут, то они реагировать перестают. Плачет — пускай. Вот эта халатность и приводит к трагедии.

Относительно того, нужно ли выпускать родивших или беременных… У нас в стране не применяется УДО к таким осужденным по причине наличия детей. Факт наличия ребенка не является в России поводом для назначения наказания ниже низшего предела. Я считаю, что если бы было наоборот, то было бы очень здорово. Но женщины разные, с разными жизненными условиями и им всем нужна всесторонняя помощь, чтобы присутствовали люди, которые заинтересованы в их судьбе. Я таких волонтеров знаю, которые лояльны к мамам в тюрьме. У социальных служб вообще нет мотивации. Но нельзя же все время карать! Когда они освободятся по УДО, в жизни им придется очень трудно и помощь нужна всегда".

Трудно сказать, сколько детей, рожденных в неволе, попавших в детский дом или просто имеющие такой "бэкграунд", оказываются в местах лишения свободы сами. Статистики нет. И порой трудно ответить на вопрос, что же лучше: детский дом, высокий забор или что-либо еще при отсутствии иных жизненных вариантов. Их никто не спрашивал, они ничего не совершали, но отбывают свой срок по вине чужой. А по большому счету — без вины виноватые.

Наталия Кудрявцева — настоящая блондинка, у которой большое сердце и активная гражданская позиция. Занятия хореографией и боксом выковали у нее сильный характер и целеустремленность. Именно эти качества помогли Наталии пробить бюрократическую стену и стать опекуном трехлетней Юли Беловой, которая родилась в тюрьме.

Наталия Кудрявцева со своими девочками — 13-летней Наташей и трехлетней Юлей Беловой. Обе находятся под опекой Наталии. Но она мечтает о том, чтобы у нее появились собственные дети и она стала мамой. Юля Белова, дочь з/к

Юлю я забирала из женской зоны ИК-2 (поселок Явас, Мордовия) по акту приема-передачи. Ее мама, Анна Белова, едва сдерживала слезы, когда его подписывала. 21 сентября 2012 года я стала временным опекуном трехлетней девочки, которая ни разу в жизни не выходила за пределы ИК-2. Она все три года своей жизни отбывала наказание за преступление, которого не совершала.

Когда мы сели в машину и поехали в сторону Москвы, Юля таращила удивленные голубые глазища, рассматривая мир, который проносился мимо нее. И который она видела впервые. По дороге ее немного укачало — с непривычки. Мы притормозили у обочины. Мимо нас медленно передвигалось стадо коров. Юля распахнула глаза и хриплым басом вдруг сказала: «Собаки!» — указывая на парнокопытных. Мы засмеялись. Объяснили ей, что это коровы. А потом я поняла, почему она перепутала одних с другими. На зоне, где она прожила всю свою маленькую жизнь, других животных, кроме собак, нет.

«Анатомия любви»

Взять Юлю я решила сразу после того, как посмотрела документальный фильм Натальи Кадыровой «Анатомия любви». Он о детях, рожденных в тюрьме. Увидела я его в конце апреля, на показе, устроенном «Русью сидящей» (Общественное движение, которое юридически и материально помогает неправомерно и несправедливо осужденным и их близким. — Прим. «ДО».) в одном из московских клубов. У меня в социальной сети Facebook много друзей из этой организации, и однажды у одного из них я увидела анонс фильма «Анатомия любви». Мне захотелось посмотреть. Я даже не могу себе объяснить, почему пошла на киносеанс.

Рожденные за решеткой

В тот вечер в клуб пришло много народу. Я была с подругой и не подозревала, какую роль сыграет в моей жизни этот фильм. Как оказалось, и не только в моей…

В ленте рассказывалось о том, как живут женщины, которые попали в заключение беременными. Как они рожают в больнице, прикованные наручниками к кровати. После родов их тут же везут в тюрьму в сопровождении охраны. А детей оставляют на попечение врачей. Потом ребенок поступает в так называемый дом ребенка при исправительной колонии, где находится его мать. Он (дом ребенка) почти ничем не отличается от тюрьмы. Дети также не имеют права выходить за пределы зоны, как и их матери. При этом с мамой ребенок может видеться по часу в день. Если разрешит администрация исправительного учреждения.

Когда ребенку исполнится три года, его передают в детский дом…

В России ежегодно в тюрьмах рождается около 800 детей. В дальнейшем дети проживают в домах ребенка при женских колониях. Примерно половина из них после достижения трех лет отправляют в детский дом. Попавший в детский дом малыш теряет последнюю связь с матерью. Очень часто он остается в детском доме до своего совершеннолетия. Модель поведения ребенка из детского дома необратимо меняется и в подавляющем большинстве случаев детдомовские дети становятся либо малолетними преступниками, либо кончают жизнь самоубийством. Нормальная жизнь в обществе для большинства таких детей — недостижимая мечта. Программа «Тюремные дети» создана для помощи детям и матерям, оказавшимся в этой ситуации. Программа помогает найти ребенку опекунскую (фостерную) семью и способствует в дальнейшем воссоединении родной мамы и ребенка. «Тюремные дети» является негосударственной волонтерской и благотворительной организацией.

Эксперимент

В России есть две женские зоны, где в качестве эксперимента построены корпуса с комнатами для совместного проживания матери и ребенка. В одной из таких колоний и оказалась Анна Белова, мама нашей Юли. Режиссер Наталья Кадырова договорилась с администрацией ИК-2, что героиня фильма «Анатомия любви», которую выберет съемочная группа, сможет прожить со своим ребенком год в одной из таких комнат.

Анна не была на хорошем счету у администрации ИК, поэтому виделась с дочкой от случая к случаю. Но по настоянию режиссера именно она стала одной из главных героинь «Анатомии любви». Первые дни мать и дочь, которой к тому моменту исполнилось год или полтора и она только-только научилась ходить, почти не общались. Их поселили вместе. И кинокамера фиксировала их ежедневную жизнь. Сначала было ужасное ощущение, что перед нами чужие люди. Этот эксперимент длился год. Но к его концу было уже понятно, что перед нами настоящие мама и дочь…

Аня Белова

Эта хрупкая и невысокая (1,52 м) 27-летняя женщина сидит за непредумышленное убийство. Будучи беременной, она на вечеринке пыталась отбиться от назойливых ухаживаний нетрезвого мужчины. Она неудачно толкнула его… В результате падения он умер. А ее осудили на 10 лет. Сейчас, когда юристы «Руси сидящей» изучают дело Анны Беловой, выяснилось, что местные полицейские повесили на нее еще несколько дел. Помимо прочего, ее обвинили в том, что она в одиночку плечом выбила железную дверь и совершила кражу — вынесла из квартиры видеотехнику. За это Анне добавили еще пять лет.

«Русь сидящая» сейчас занимается тем, чтобы как можно скорее вытащить Юлину маму из тюрьмы.

Когда Анна выйдет на свободу, государство ей выдаст 700 рублей. И все. А чтобы забрать ребенка из детского дома, ей нужно будет устроиться на работу и снять подходящее жилье, которое будет одобрено представителями местных органов опеки. Вопрос в том, возникнет ли тогда у Анны желание забрать Юлю?

Серьезное решение

Фильм закончился. Члены съемочной группы объяснили, что, когда съемки были завершены и кинематографисты уехали в Москву, администрация ИК приняла решение снова разделить мать и дочь Беловых.

И я вдруг с ужасающей ясностью поняла, что ребенок опять остался без матери. Хотя известно, что на тот момент в той зоне были свободные комнаты для совместного проживания мамы и девочки.

С ними обошлись так, как будто Анна и Юля — вещи. Захотели — дали маме дочку, не захотели — отобрали. Я понимала: еще чуть-чуть, и Юлю отправят в детский дом. Я тогда сказала своей подруге: «Хочу забрать Юлю». — «Подумай хорошенько», — ответила она мне.

Я подумала и начала действовать. Познакомилась с режиссером фильма, поговорила с Марией Ноэль. (Активистка «Руси сидящей». — Прим. «ДО».) Выяснила, как можно сделать временную опеку над Юлей. Я с самого начала не хотела становиться ей мамой. Понимала, что рано или поздно Анна выйдет на свободу. И, возможно, захочет вернуть себе дочь…

Трудности с опекой

Я поехала в поселок Явас, чтобы встретиться с Анной. Ведь без ее согласия я не могла начать оформление документов на опекунство над ее дочерью. Аня меня выслушала, думала и дала свое согласие. Но это было только началом истории.

Дело в том, что сейчас у меня в опеке моя дальняя родственница, 13-летняя Наташа. Ее родители отказались от девочки, им не на что было содержать ее. Поэтому мы посовещались с моей мамой и решили забрать Наташу к нам домой. Это произошло 11 лет назад. Но до последнего времени я на нее опеку не оформила.

Я трижды ходила в органы опеки, и каждый раз после общения с чиновниками у меня опускались руки. Я злилась и отступала. В этом году, в феврале, Наташе исполнится 14 лет, ей надо будет получать паспорт и прописку. А тут еще история с Юлей, которую я хотела забрать из тюрьмы… В общем, решила оформить опеку сразу над обеими девочками. Это стоило мне времени и нервов. Но я добилась своего.

Отдельная история — общение с органами опеки в Явасе. Это же скандал — отдавать ребенка не родственникам, а чужим людям. Я показала чиновникам разрешение на опеку, которое мне подписала мама Юли, они ничуть не воодушивились. «Мама, говорите, разрешила? Да она в тюрьме сидит, кто ее будет спрашивать, — сказали мне. — Мы сейчас родственников девочки поищем». Нашли сестру и брата Анны, но им была безразлична судьба племянницы…

Так пять месяцев спустя к нашей московской квартире появилась Юля Белова.

Юля дома

Я привезла Юлю домой, и началась наша жизнь. В первые дни она не могла поймать мой взгляд, сфокусироваться на каком-то предмете. Она была вся в себе или ее взгляд блуждал где-то в пространстве.

Сейчас, спустя время, она стала гораздо спокойнее. Ей можно дать в руки книжку, и она ее не разорвет пополам, как было раньше. В первые дни я ужасно пугалась, когда Юля подходила к стенке и начинала биться о нее головой. Буквально. Когда я пыталась отвести ее от стены, становилось еще хуже — она громко протестовала. Тогда я стала подставлять руку, оберегая ее голову от ударов.

А как она плакала, сжимая ладошками уши, когда мы ее купали первый раз. Сейчас она полюбила воду и уже не рыдает безутешно от купаний. Она хорошо ест, обожает глазированные сырки и шоколад. Теперь дома у меня есть стратегический запас того и другого. Но при ее невероятном аппетите она остается очень маленькой худышкой. Все вещи с нее сваливаются.

Ангел из дома ребенка

Мы решили подарить Юле коляску для кукол. Утром, как только она проснулась, мы показали ей подарок. Она распахнула свои огромные голубые глаза и сказала: «Коляска, моя…» В этом было столько эмоций!

Раньше я много ездила как волонтер по детским домам. И видела, как там живут дети. Им всем не хватает внимания и ласки. Поэтому они становятся озлобленными и жестокими. Когда мы привозили детдомовским детям подарки, они их брали с удовольствием, но ни один не поблагодарил нас. Думаю, дело не в том, что дети неблагодарны. Просто им это чувство незнакомо…

Сейчас Юля привыкает к тому, что у нее появились собственные вещи. Ведь в доме ребенка в тюрьме не было ничего, что бы принадлежало только ей. Она с игрушечной коляской, которую мы ей подарили, не расстается уже несколько недель.

Я поняла также, что нельзя ничего у Юли отнимать. Первое время, когда мы пытались что-то забрать у нее, девочка бросалась на пол в истерике, кричала, топала ножками, пыталась сорвать сандалики… Мы пришли к выводу: даже если то, что Юля схватила, представляет для нее опасность, надо дать ей возможность походить с этой вещью. Она, например, почему-то любит надевать на голову полиэтиленовые пакеты. Я даю Юле походить так какое-то время и потом, когда вижу, что пакет ей наскучил, отвлекаю ее, переключая внимание на что-то другое, снимаю с нее пакет и незаметно убираю его.

Аня, мама Юли, регулярно нам звонит из тюрьмы. Она плачет, скучает по дочке. Это хорошо. Это значит, что у нее сохранился материнский инстинкт. В первые дни после нашего с Юлей отъезда она в телефонном разговоре призналась: «Мне тяжело без Юли». Но она понимает, что дочке с нами лучше, чем в тюрьме.

Я с нетерпением жду, когда у Юли отрастут волосы и мы избавимся от этой детдомовской стрижки. И станет наш ангел из дома ребенка обычной домашней девочкой…