Я изменяю мужу с его другом история. Изменила мужу с его другом. Поздравления с днем рождения бывшему мужу
Фотограф и режиссер Питер тен Хупен объехал полмира, чтобы собрать истории и фото матерей-подростков в Замбии, на Гаити и в других государствах. Нам всем кажется, что мамы-подростки выглядят одинаково, как героини шоу « », но фото молодых мам из этой статьи немного больше раскрывают нам глаза на их жизнь.
У одних все произошло по стандартному сценарию: парень — секс — . А вот у других -ситуации более сложные.
Большинство девочек мало что знают о сексе перед тем, как все заходит слишком далеко в отношениях. Многие говорят, что даже не понимают сути процесса и его связи с беременностью, хотя в большинстве стран есть и клиники, и доступ к контрацепции.
Многие подтверждают, что им было очень страшно просить парня предохраняться, даже зная, что есть такое средство от нежелательной беременности. Такие вот ранние матери часто организовывают группы, которые помогают девочкам научиться понимать свое тело и тело партнера. А другие — навсегда отказываются от секса.
Многие из них жалеют о том, что пришлось бросить школу и мысли о карьере, хотя и надеются, что еще не все потеряно, и можно будет заняться своей жизнью, когда дети немного подрастут. Другие счастливы заниматься домом и ребенком, а до образования им нет никакого дела.
Такие истории показывают, что матерями не всегда становятся по собственной воле. И всем этим девушкам приходится учиться материнству при разных обстоятельствах.
Или, говоря короче, женщины — сильный пол!
Ана, 15 лет, дочери Карен 4 месяца (Колумбия)
Как несовершеннолетняя мама, Ана каждый день сталкивается с испытаниями. С того дня как она забеременела, контакт с бойфрендом оборвался. Он не считает, что он за что-то ответственен.
«Моя сестра учится в университете, и я тоже очень хотела стать офицером военно-морских сил. Но есть закон, согласно которому, это невозможно для тех, у кого есть дети. Так что теперь я подумываю о другой карьере — открыть булочную. Я вернулась в школу, чтобы учиться, обрести профессию и делиться знаниями и опытом с дочерью».
Анжелика, 13 лет, сыну Луснеру 3 месяца (Гаити)
Анжелика живет вместе с сыном, родителями, братьями и сестрами в трущобах на Гаити, поскольку семья лишилась дома во время землетрясения. Когда родители узнали, что она беременна, они вышвырнули ее вон. Она спала на пороге, а мать иногда приносила ей еды.
«Я мечтаю снова ходить в школу, у меня там были друзья, мы вместе занимались в театральной студии и пели… Я была совсем не готова к беременности. Я слишком юная. Я даже не могу позаботиться о сыне».
Муна, 13 лет, дочери Рим 3 месяца (Иордан)
Муна живет вместе с дочерью и мужем в лагере для беженцев в Иордане. Муна не планирует возвращаться в школу, а хочет завести еще детей. Она говорит: «Это большая ответственность, но я рада тому, что стала мамой. Я бы хотела дать жизнь еще трои м детям».
Кея, 14 лет, сыну Рахиму 2 месяца (Бангладеш)
Кея влюбилась в своего будущего мужа, когда ей было 13 лет, а ему 21 год, и они поженились против воли ее родителей. Ей нравится материнство, но ей стало сложнее справляться по дому с ребенком на руках.
«Я потеряла много крови во время родов, потому что плацента все не выходила. Меня отвезли в больницу на скорой, где мне влили семь пакетов донорской крови. Мне никто не говорил о рисках беременности и родов, так что больше я не хочу иметь детей».
Аисса, 15 лет, дочери Фати 1 год (Буркина Фасо)
Муленга, 14 лет, дочери Фелисити 1 месяц (Замбия)
Муленга забеременела от своего парня, но на тот момент она вообще не знала, как происходит процесс зачатия. Мама заметила, что она плохо выглядит, и тогда возникли подозрения. Отец Муленги заставил дочь жить в семье парня на время беременности, пока они не выплатили достаточную сумму, чтобы она вернулась домой.
«Мне не нравится материнство, но я люблю своего ребенка. Мне нравится смотреть на нее. Я переживаю о будущем и о том, кто купит нам такие вещи, как мыло и одежда. Когда она вырастет, я отведу ее в школу, чтобы она получила достойное образование. Недавно я узнала, что можно защитить себя от беременности, можно пойти в больницу и тебе дадут контрацепцию, но я стесняюсь это делать. Так что я перестала спать с парнями».
Амира, 15 лет, сыну Самеру 1 год и дочери Амель 12 дней (Иордан)
Амира живет в лагере для беженцев с мужем, имя которого не указывается, и двумя детьми. Они поженились, когда ей было 13 лет, и она бросила школу ради семьи и детей.
«Сложно заботиться о ребенке, когда ты сама еще ребенок. Например, я не знаю, нужно ли носить их на руках все время. Плюс ко всему, мне нужно также заботиться о муже. Времени на себя у меня нет. Дети отнимают все время, я не справляюсь с делами по хозяйству. Мой новорожденный малыш постоянно плачет, а я не знаю, почему… Я больше не хочу детей. Хватит. Мне нужно заботиться о двоих. В будущем я хочу пользоваться контрацепцией. Ее нетрудно достать, просто раньше я об этом не знала».
Рабея, 16 лет, сыну Кушум, 3 года (Бангладеш)
У Рабеи было три беременности. Выжил только один ребенок, первый родился преждевременно, а второй умер от болезни в 3 месяца. С тех пор у нее не было месячных. Больше она не хочет детей, у девочки не осталось сил.
«Я счастлива, что у меня есть сын, и рада, что муж не против, что у нас только один ребенок. Еще до замужества я мечтала стать учительницей. Но теперь это уже невозможно. Я должна заниматься домом и семьей. Но я мечтаю, что однажды у нас, у меня, мужа и ребенка, будет новый большой дом, и мы будем в нем очень счастливы».
Кисвенсида, 15 лет, дочке Кудби 1 месяц (Буркина Фасо)
Кисвенсида забеременела в 14 лет. Сейчас она живет с тетками и бабушкой. Она посещает школу, потому что семья очень ей помогает.
«Через неделю после рождения ребенка, я вернулась в школу. Я не хотела бросать учебу, и бабушка меня все время поддерживала. Она помогает мне заботиться о ребенке, чтобы я не пропускала уроки.
Быть матерью сложно. Мне одиноко, я скучаю по родителям, которые работают в другой стране и еще не видели ребенка. В будущем я бы хотела иметь еще детей, но не сейчас. Я думаю, 26 лет — идеальный возраст. Я мечтаю стать архитектором и выучить дочку в школе».
Жанет, 15 лет, сыну Мануэлю 6 месяцев (Колумбия)
Жанет живет вместе с парнем в большом городе в Колумбии. Она вернулась в школу и состоит в сообществе молодых матерей, которое помогает с вопросами о кормлении, здоровье и планировании семьи. На выходных она посещает курсы стилистов. Она хочет стать парикмахером, чтобы обеспечить сыну достойное будущее.
«Я не хотела ребенка, но так получилось. Теперь у меня стоит спираль, которая защитит меня от нежелательной беременности на три года. Это вполне доступно, и мне очень подходит. Я даже не знаю, почему другие девочки не пользуются ею. Материнство — это прекрасно. До этого, мне порой бывало одиноко, но теперь я всегда могу поиграть с ребенком, если мне грустно. Он улыбается, и я чувствую его любовь. Он меня знает».
Люмилен 15 лет, дочери Кларине 6 месяцев ( Гаити)
Отношения с отцом ребенка не сложились, поэтому Люмилен живет с мамой и дочерью. Она хотела сделать аборт, но мама настояла на рождении ребенка. «Она не злилась!». Сейчас Люмилен опять ходит в школу.
«Я не боялась, хотя было ужасно больно. Я рожала около суток, без обезболивающего. Они просто взяли ножницы и сделали надрез. Я долго поправлялась, все время лежала, не могла ходить. Но когда увидела дочь, поняла, что счастлива».
Таонга 15 лет, дочери Маргарет 4 месяца ( Замбия)
Таонга живет со своей дочерью и дальними родственниками где-то в глубинке, где она, вероятно, не сможет продолжать школьное обучение, поскольку у родителей нет на это денег. Отец ее ребенка переехал в другой город и связь поддерживать не получилось.
«В школе нам рассказывали только про месячные. Я и не думала, что забеременею. Но я слышала, что бывают уколы для предотвращения беременности. У меня все нормально, но я все время думаю, зачем мне ребенок, ведь мне с ним так непросто. Мне нравится смотреть на дочь, но не нравится та ответственность, которая легла на мои плечи. Мне помогают, но я всегда должна быть рядом, потому что кормлю ее грудью».
Нейлор ходил по школам целый день. Он пил чай с встревоженными секретаршами в ожидании, когда освободятся классные руководители и найдут время для беседы с ним. Затем ему приходилось пить чай с ними. Все были потрясены случившимся, но пользы от всех этих разговоров было немного.
У Эмили в этом году сменились две классные руководительницы. «Это крайне нежелательная ситуация» – заявила Нейлору завуч школы, в ведении которой было регулирование учебного процесса и замена учителей. Так что ему пришлось разговаривать с девушкой-стажером, у которой были прыщи и голосок, лучше всего подходивший для пения гимнов в церковном хоре. «Эмили – приятная девочка, «умненькая», «по своей воле с чужим не пойдет» – ее рассказ не пролил никакого света на исчезновение ребенка. Нет, она не видела, чтобы кто-то вертелся около школы или чтобы Эмили была с кем-нибудь, кроме матери (она имела в виду Лоррейн). Если какая-то женщина и пряталась у ворот, то она ее не видела. Нейлору пришлось поблагодарить и договориться, что он придет на следующий день, чтобы поговорить с учительницей, подменяющей классную руководительницу на время отпуска.
В надежде, что случившееся освежит память людей, знавших Глорию Саммерс, и поможет в расследовании, он проделал путь в тени высоких домов, среди которых прошла ее короткая жизнь, до школы, в которой училась девочка. Но и этот поход оказался безрезультатным.
К половине четвертого Нейлор совершенно выдохся и решил, что понял теперь, почему школьные учителя очень часто выглядят, как марафонцы, причем проигравшие дистанцию. Основная причина, конечно, дети – их громадное количество, постоянный шум, который они производят: бегают, прыгают, кричат, постоянно что-то болтают. Нейлор подметил еще одну особенность – если обычно в школах на одно белое лицо приходится около двадцати выходцев из Азии и Африки, то в школе, где училась Глория – не менее тридцати.
Нет, он не имеет ничего против, но что-то тут не так. На память ему пришел фильм, сделанный в Штатах, «Горящая Миссисипи». Депутат-расист смотрит на черного ребенка их горничной, которого держит на руках его жена, и говорит: «Удивительно, какими забавными они выглядят маленькие и какими животными вырастают». Конечно, Нейлор так не думал. «Животные». Хотя он знает и таких. Ну и что! Он выходил из ворот, где надпись на медной дощечке была сделана на двух языках – английском и урду, а матери, дожидающиеся своих детей, одеты в яркие сари, и подумал: «А хотелось бы мне, чтобы в такую школу ходила моя дочь? Моя и Дебби? Чтобы она была единственной белой девочкой во всем классе?» Он не считал, что это было бы правильным.
И не только это. Забравшись в машину, он решил позвонить Дебби, как только закончит писать докладную. Ну а если придется разговаривать с этой коровой, ее матерью, что ж, поговорит и с ней.
– Ты имеешь в виду, что она лесбиянка, – засмеялась Алисон.
– Возможно. – Патель сделал какой-то неуклюжий жест.
– так получается из ее рассказа. Да и то, что Диана ездит туда постоянно. Ясно, что-то там происходит. – Алисон вновь ухмыльнулась ему поверх своего стакана.
Они сидели в «Пентхаус-баре» на самом верху гостиницы «Ройал». Патель заметил, что цена за каждую пинту пива повышалась на десять центов за этаж.
– Возможно, они просто хорошие друзья.
– Как мы?
– О нет. Я не думаю, что мы уже такие хорошие друзья.
– Может быть, мы никогда ими и не будем.
– Может, у меня тоже что-то не тан.
– Я так не думаю.
– Откуда тебе знать?
Патель улыбнулся и стал потягивать свое пиво. Он подумал о том, как она поцеловала его, сразу же, как только они зашли в лифт, даже не дожидаясь, пока за их спинами захлопнутся двери.
– Что с тобой сегодня?
Рей шаркал кроссовкой о край тротуара.
– Ничего.
– Тебя что-то беспокоит? Ты не сказал и пары слов за весь вечер.
– Это еще не весь вечер, глупая!
– Не смей называть меня глупой.
– Тогда не веди себя так. Еще только половина девятого.
– Возможно, – проворчала Сара. – Но впечатление, что гораздо позже. Один час с тобой, когда ты в таком настроении, все равно что вечность.
– Хорошо, есть только один путь исправить это, не так ли?
Рей развернулся на каблуках и пошел через площадь, засунув руки в карманы джинсов и не обращая внимания на крики Сары, звавшей его по имени. Махнув ногой, он поднял в воздух стаю голубей, сидевших вокруг фонтана.
Меняя скорость при подъеме на холм, Нейлор был готов изменить и свои намерения – быстро проскочить мимо дома, развернуться и махнуть по этой же дороге обратно. Вернуться в их с Дебби домик на уютном участке, где они начинали семейную жизнь и никогда раньше не были одиноки.
Он бросил взгляд в зеркало, включил сигнал поворота и затормозил. Когда он ставил машину на ручной тормоз, в окне шевельнулась занавеска. Нейлор отстегнул ремни безопасности и открыл дверцу.
Мать Дебби заставила его подождать, а открыв, поздоровалась с таким видом, будто глотнула уксуса. Может быть, ему только казалось, но у него всегда было чувство, что в этом доме стоит постоянный запах дезинфекции.
– Она там.
Она провела его в столовую, хотя Нейлор не мог даже представить, что мать Дебби приглашает кого-нибудь на обед. Если только она не делала исключение для местного гробовщика.
Дебби сидела в дальнем углу комнаты около закрытого занавеской окна, выпрямившись в кресле с полированными подлокотниками, стоявшим здесь еще до ее рождения. Их разделял раздвинутый во всю длину, почти от стенки до стенки, стол, фанерованный ореховым деревом. На полу в горшке росло какое-то растение с овальными листьями, клонившееся влево в тщетных поисках света.
На Дебби был черный вязаный жакет поверх черной кофты и бесформенная черная юбка, покрывавшая колени. На лице – никакой косметики. Нейлор подумал, уж не сектантство ли это, и если да, то какое?
– Привет, – произнес он громко, так, чтобы услышала ее мать, которая, несомненно, стояла за дверью. – Дебби, как ты?
Она взглянула ему в лицо и снова опустила голову.
– Как малышка?
Теперь она, не моргая, смотрела через левое плечо Нейлора.
– Дебби, ребенок…
– С ней все в порядке.
– Значит, я смогу повидать ее?
– Дебби, ради Бога…
– Я сказала – нет.
– Почему, черт возьми?!
– Потому.
– Что это за ответ?
– Единственный, который ты получишь.
Он обошел стол и увидел, как побелели ее пальцы, вцепившиеся в ручки кресла, а вся она сжалась, стараясь сделаться как можно меньше. В глазах стоял страх.
– Я не ударю тебя, – успокаивающе произнес он. – Тебе лучше не делать этого. Ты…
– Ты же знала, что я приду. Ты прекрасно знаешь, что я хочу видеть ребенка.
– У тебя странный способ выражать свою любовь.
– Что ты имеешь в виду?
– Вот что. Когда ты в последний раз приходил сюда? Когда в последний раз ты пытался увидеть свою дочь?
– Все дело в том, что каждый раз, когда я пытаюсь сделать это, твоя проклятая мать…
– Оставь мою мать в покое!
– С удовольствием.
– Если бы не моя мать…
– Мы были бы дома, все вместе – втроем.
– Нет, не были бы, Кевин.
– Почему?
– Потому, что еще пара месяцев такой жизни, и я была бы в психушке, а ребенка отдали бы в детский дом.
Нейлор отступил назад, сильно ударившись бедром о край стола.
– Это полная чушь!
– Это правда.
– Нет, этого не может быть.
– Хорошо, спроси доктора, Кевин. Спроси ее. Это обычное явление, когда женщина испытывает депрессию после рождения ребенка.
– Депрессию? Ты была…
– Послушай, о чем я говорю. Я была больна, а ты возвращался домой поздно вечером, уже накачавшись пивом, хлопал всеми дверями и заваливался спать внизу. По утрам Ты отправлялся на работу в той же одежде, в которой приходил домой. Ты ничего не делал, чтобы помочь мне, и никогда не старался меня понять…
– Понять! Надо быть Эйнштейном, черт побери, чтобы понять тебя, когда ты бываешь в одном из своих настроений.
– Боже, Кевин! Ты не понимаешь даже теперь, не так ли? Ты действительно не понимаешь. Настроения. Для тебя это всегда были только настроения. Почему, Кевин? Почему, если ты не можешь что-то увидеть, ты не можешь понять?
Тебе обязательно надо показать кровавую рану, чтобы ты поверил, что я больна? – Она крепко обхватила себя руками вокруг талии, и Нейлор увидел, как похудела его жена. – Я еще и сейчас больна.
Он неловко отодвинул от стола один из стульев и сел. Деревянные часы на буфете шумно отсчитывали время. «Какой во всем этом смысл, мне вообще не надо было приходить сюда», – думал Кевин Нейлор.
– Ребенок…
– Она спит, Кевин. Она только заснула перед тем, как ты пришел.
– Это очень удобно…
– Не говори так.
– А разве это не так?
– Она четыре раза поднимала меня ночью и капризничала весь день. Я не хочу будить ее сейчас.
– Хорошо, я приду позднее.
– Кевин, мама говорит…
– Она говорит, что я должна посоветоваться с адвокатом о разводе.
Нейлор фыркнул. Что на это ответить? Вернись домой, Дебби. Поживи хотя бы несколько дней. Мы сможем все наладить, вот увидишь. Дебби продолжала сидеть, беспомощно глядя на него. Нет, теперь уже ничего не наладится. И это конец всему, что было. Так к чему эти слезы, стоящие в его глазах!
Он резко распахнул дверь, и, конечно же, там была она, его бесценная теща, подслушивающая и злорадствующая. Нейлор почувствовал, что единственная возможность удержаться и не ударить по ее ханжескому лицу – как можно быстрее покинуть этот дом. Он оставил входную дверь широко распахнутой, еще не усевшись, повернул ключ зажигания и проехал метров двести, прежде чем сообразил, что не включил фары.
November 30th, 2016 , 06:00 pm
Когда мне было 12 лет, я поехала отдыхать в лагерь на юг на 3 недели.
Меня поселили с пятью девчонками, двум из которых было 15 лет, остальным чуть меньше.
С тремя девочками помладше я общалась нормально, а те двое стали сначала меня подкалывать, потом мазать пастой, насыпать соль на кровать, позорить меня перед всем отрядом. Трое нормальных соседок перестали со мной общаться из-за этого. Пыталась дать отпор, но их было больше.
Вся эта ситуация настолько меня достала, что я пошла к вожатым, и попросила их перевести меня в другой отряд, только по-тихому, потому что не уживаюсь с соседками и они меня достают.
Вместо этого тетка вожатая зашла со мной в нашу комнату, и заявила, что если еще раз меня кто-то обидит, его накажут, чтобы меня оставили в покое, и послав мне милую улыбку упорхнула из палаты.
Дальше начался ад. Не давали уснуть, гнобили за любой поворот головы. Дошло до того, что мне предъявили претензии за то, что я купила в магазине такое же мороженое как эти две пятнадцатилетние и за то, что у меня была маленькая баночка, куда я налила шампунь перед поездкой, а эти девки стали говорить, что у меня там хлорка от вшей. С меня стягивали купальник на море, не давали вымыться в душе, комментировали как я ем, утро начиналось с их развлечений за счет издевательства надо мной.
Просила вожатых дать мне позвонить родителям, чтобы меня забрали, отказали, сказали "вот если они сами позвонят, и решат тебя забрать, тогда пожалуйста". Мобильников тогда не было.
Один раз одна из обидчиц достала где-то палку от швабры и стала меня ей задевать во время тихого часа. Мне надоело, я выхватила палку, шарахнула ей по руке этим приспособлением, и еще наваляла дополнительно.
После этого весь отряд перестал со мной разговаривать, парни с которыми эта соседка успела повстречаться, сказали мне, что если еще раз я кого то трону, они наваляют мне так, что я не смогу ходить. Соседки по комнате прыгали весь день над обидчицей и говорили "Ирочка, мы ей еще покажем!", однако никто не смел меня больше тронуть.
Прошло больше 15 лет, и вот, в один прекрасный день ко мне звонят в дверь, открываю, вижу располневшую женщину с ребенком на руках, которая просто пришла сказать, что они с мужем сняли соседнюю квартиру, пришла познакомиться, я сразу узнала в ней ту самую Ирочку.
Я все прекрасно помню, и найду способ, как отомстить ей, месть блюдо, которое стоит подавать холодным. Не подала вида, что узнала ее.
Напоследок хочу попросить всех родителей сразу же интересоваться, как дела у ребенка, если он куда-то отправился и учить детей делиться наболевшим, ведь после этой поездки я своим родителям рассказать это не смогла, потому что не хотела их расстраивать, мне было их жалко. Такие обиды редко проходят бесследно.