Селани Дэвид П. «Иллюзия любви. Почему женщина возвращается к своему обидчику

Детям

Июнь 14th, 2013 Людмила

Характеристика книги

Оригинальное название:

Название: Иллюзия любви. Почему женщина возвращается к своему обидчику.

Перевод: И. Писаренко.

Издательство: Москва. Независимая фирма «Класс».

Серия: Библиотека психологии и психотерапии.

Год: 2013.

Страницы: 264.

Язык: русский.

ISBN 978-5-86375-188-7; 2013 г.

Переплёт: твёрдый.

Краткое содержание

«Трудно представить себе, сколько людей — мужчин и женщин — всю жизнь страдают от отсутствия любви, постоянно желая её, но не умея дарить или вызывать любовь, а найдя — не могут удержать, ибо не знают, что с ней делать, будучи не готовы к покорности или к самой любви, которая могла бы научить их любить: это и есть самое мучительное переживание в жизни человека, а так как любовь — это лишь плод человеческого воображения, она, наверное, является самым ярким примером того, как воображение постепенно перерастает своё творение. Придумав себе любовь, мы обречены на постоянные разочарования в ней, или, по крайней мере, так нам кажется», — Кэтрин Энн Портер «Орфей в аду»

Выражение благодарности

Введение

Предварительные замечания

Парадокс возвращения к отвергающему партнеру

Теория возвращения жертвы к обидчику

Глава 1. Три психологические модели функционирования человеческой психики

Зигмунд Фрейд и «психодинамическая модель
Психологическая травма и загадка «железнодорожного синдрома спинного мозга»
Путь от фрейдовских неврозов до психических расстройств, приводящих к насилию в семье
Теория объектных отношений Фейрбейрна
Объект и потребность растущего ребенка в привязанности
Парадоксальные последствия пренебрежения ребенком в детстве
Теория научения и бихевиористская модель
Выводы

Глава 2. Три основных процесса, происходящих с Эго и ведущих к психологической зрелости

Эго-психологический подход к развитию личности
Дифференциация: первый процесс, связанный с развитием
Исследование этапов сепарации и индивидуации, проведенное Маргарет Малер
Недостаток дифференциации во взрослом возрасте
Поведение родителей, мешающее ребенку дифференцироваться от объектов
Интроекция: параллельный процесс развития Эго
Недостаток позитивных интроекций и страх быть покинутым
Интроективная недостаточность в художественной литературе
Интеграция: третий процесс развития Эго
Интеграция внешних объектов: соединение «отдельных мам» в единый объект
Невозможность интеграции у обделенных и подавленных детей
Интеграция собственного Я
Выводы

Глава 3. Расстройства личности: взгляд со стороны

Расстройства личности: независимый и зависимый шаблоны поведения
Краткий справочник по внешне заметным характеристикам расстройств личности (характера)
Низкая толерантность к раздражителям и импульсивность
Вызывающее поведение
Агрессивные формы вызывающего поведения и роль интеграции
Импульсивность и поиск «замещающих удовольствий»
Нехватка глубокой привязанности к другим людям
Крайняя зависимость от внешних объектов
Слабая самоидентификация
Крах самосознания
Крайняя зависимость от окружающих, вызванная недостатком интроекций для самоуспокоения
Болезненная стыдливость у людей с расстройствами личности
Защитное поведение, маскирующее стыдливость
Стыд и уход от ответственности
Выводы

Глава 4. Два защитных механизма женщины — жертвы насилия в семье: моральная защита от плохих объектов и защита-расщепление

Выработка механизмов моральной защиты от плохих объектов
Пример моральной защиты
Защита-расщепление
Формирование нормальной самооценки
Неблагоприятные условия развития и необходимость в расщеплении как в защитном механизме
Формирование раненого Я
Как угнетенные женщины используют защитный механизм расщепления
Раненое Я и женщина — жертва жестокого обращения
Роль экстремального поведения родителей, формирование раненого Я и защиты-расщепления
Функции и проявления раненого Я
Вторая половинка Я женщины-жертвы: надеющееся Я
Способы укрепления надеющегося Я
Надеющееся Я и искажение реальности
Отношения, ведущие в никуда: коллапс надеющегося Я
Выводы

Глава 5. Цикл агрессии и возвращение жертвы к обидчику

Плохой объект
Деликатный политический вопрос: является ли агрессор привлекательным для своей жертвы на уровне подсознания?
Стремление к плохому объекту с точки зрения теории объектных отношений
Навязчивое повторение: две точки зрения
Альтернативный взгляд на структуру характера жертвы
Шесть психологических факторов, мотивирующих жертву возвращаться к плохому объекту
Циклическая теория насилия
Первая фаза — нарастание напряжения
Вторая — острая фаза развития цикла насилия, или столкновение двух разозленных раненых Я
Психологические характеристики мужчин, способных на жестокость
Анализ структуры Эго человека, склонного к насилию
Мотивация мужчины к избиению своей партнерши
Разочарованная зависимость и двойное убийство
Третья фаза: возвращение двух надеющихся Я
Объяснение привязанности жертвы к мучителю с точки зрения теории научения
Выводы

Глава 6. Теория объектных отношений в психотерапии часто избиваемых женщин

Интроекция образа психотерапевта — фундамент перемен
Четыре основных препятствия, мешающих интроекции психотерапевта
Подозрения жертвы насчет «доброты» психотерапевта
Негативная терапевтическая реакция
Неконтактный пациент
Упорная приверженность своей версии происходящего
Сила интроекции
Интроекция и процесс построения самосознания
Поощряемая дифференциация женщины от ее возбуждающего/отвергающего объекта
Сопротивление пациентки процессу дифференциации
Терапевтический подход, призванный помочь жертве дифференцироваться от своего угнетателя
Интеграция Эго-структуры пациентки
Попытки расщепить образ психотерапевта
Интеграция самоощущения пациентки и образа ее обидчика
Хронология и окончательный результат терапевтического вмешательства
Модель будущего

Литература

От издателя

Что заставляет жертву испытывать необходимость в своем обидчике и возвращаться к нему вновь и вновь? Автор затрагивает очень непростую и неоднозначную тему насилия в семье. На обширном клиническом материале, применяя теорию объектных отношений и модель развития личности У.Р.Д. Фейрбейрна, он объясняет нарушения характера, по его мнению, сходные у обоих участников конфликта, разбирает характерные фазы отношений обидчика и жертвы, выясняет причины зависимости их друг от друга, рассматривает возможность психологической помощи пострадавшим, а также высказывает мнение, что проблему жестокого обращения с женщинами и детьми в семьях следует решать на государственном уровне.

Книга будет интересна психологам различных направлений, педагогам, социальным работникам, а также широкому кругу читателей, интересующихся проблемами межличностных отношений.

От автора

«Женщина, страдающая от постоянных побоев, оказывается жестоко обманутой дважды за свою жизнь, и что-то принципиально не в порядке с культурой, которая допускает ситуацию, в которой за циклом насилия и унижения в детстве следует новый цикл побоев во взрослом возрасте. Взрослая женщина - жертва побоев - так же беспомощна, как и ребенок, находящийся в подобных условиях. Такие женщины беспомощны ещё до того, как встретят своего тирана, потому что их родная семья не дала им поддержки, необходимой для формирования здоровой структуры Эго и самосознания, на которое можно опереться во взрослой жизни».

Отзыв о книге

Короткий ответ: она ведет себя как ребенок. Общаясь с родителями, ребенок постепенно вбирает в себя, усваивает их способы поведения, реакции на разные ситуации. Если родители утешают его, то ребенок со временем научится утешать себя сам. И перестанет для этого нуждаться в других людях – или, во всяком случае, нуждаться так сильно. Но если родители обращаются с ребенком плохо? Он будет плохо обращаться с собой. Парадоксальным образом это ещё сильнее привязывает его к родителю. Не создав внутренних ресурсов, такой ребенок всегда будет зависим от внешних. «Повзрослев, эти ранее обделенные любовью люди, весьма вероятно, будут цепляться за кого попало, не особенно заботясь о человеческих качествах своих партнеров, потому что страх быть брошенным слишком велик», – пишет Дэвид Селани, психолог, который четверть века изучает странные привязанности – детей к жестоким родителям, женщин к унижающим их супругам. Каков выход? Дэвид Селани не дает нам повода для оптимизма: при самом успешном терапевтическом процессе «может уйти от трех до пяти лет», чтобы восстановить разрушенный образ «Я» пациентки и научить её противостоять реальному обидчику и тому ужасу нелюбви, который она испытывает при мысли о разлуке.

Заказать эту книгу можно в .

14.06.2013 года.

Дэвид П. Селани

ИЛЛЮЗИЯ ЛЮБВИ

Почему женщина возвращается к своему обидчику

библиотека психологии и психотерапии

Дэвид П. Селани

Иллюзия любви

Почему женщина возвращается к своему обидчику

Независимой фирма «Класс» 2013

УДК 615.851 ББК 53.57 С 29

Семки Дэвид П

С29 Иллюзия любам: Почему женщин* возвращается к своему обидчику / Давил П. Се- лани, пер с англ И.Л Писаренко М Независимая фирма «Класс», 2013. - 264 с. - (Библиотека психологии и психотерапии)

ISBN 978 5-86375 188 7

Что заставляет жертву испытывать необходимость в своем обидчике и возвращаться к нему вновь и вновь? Автор затрагивает очень непростую и неоднозначную тему насилия в семье На обширном клиническом материале, применяя теорию объектных отношений и модель развитии личности У.Р.Д. Фейрбейрна, он объясняет нарушения характера, по его мнению, сходные у обоих участников конфликта, разбирает характерные фазы отношений обидчика и жертвы, выясняет причины зависимости их друг от друга. рассматривает возможность психологической помощи пострадавшим, а также высватывает мнение, что проблему жестокого обращение с женщинами и детьми в семьях следует решать на государственном уровне.

Книга будет интересна психологам различных направлений, педагогам, социальным работникам, а также широкому кругу читателей, интересующимися проблемами межличностных отношений

Главный редактор и издатель серии Л М Кролл Научный консультант серии ЕЛ Михайлова

ISBN 978-5-86375 188-7

С 1994 Columbia University Press С 2013 И А Писаренко, перевод на русский азык С 2013 Независимая фирма «Класс», издание, оформление О 2013 Мария Ашихмина. дизайн обложки

Исключительное право публикации на русском языке принадлежит издательству «Независимая фирма «Класс». Выпуск произведения или его фрагментов без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

Отдельные экземпляры книг серии можно приобрести а магазинах:

Москва: Дом книги «Арбат», торговые дома «Библио-Глобус» и «Молодая гвардия», магазин «Медицинская книга» Санкт-Петербург. Дом книги.

Памяти моей матери Посвящается Веронике

Трудно представить себе, сколько людей мужчин и женщин - всю жизнь страдают от отсутствия любви, постоянно желая ее, но не умея дарить или вызывать любовь, а найдя - не могут удержать, ибо не знают, что с ней делать, будучи не готовы к покорности или к самой любви, которая могла бы научить их любить: это и есть самое мучительное переживание в жизни человека, а так как любовь - это лишь плод человеческого воображения, она. наверное, является самым ярким примером того, как воображение постепенно перерастает свое творение. Придумав себе любовь, мы обречены на постоянные разочарования в ней, или. по крайней мере, так нам кажется.

Кэтрин Энн Портер. Орфей в аду

Выражение благодарности

Эта книга была написана при поддержке многих моих друзей и коллег. В первую очередь, выражаю сердечную благодарность доктору Генри Гринбергу (Henry Grinberg), чьи профессиональные знания в области психоанализа и редакторский опыт позволили ему внести много ценных критических иранок и рукопись. Искреннюю благодарность хочу высказать также д-ру Джорджу В. Олби (George W. Albee). на протяжении многих лет служившему поддержкой в моей работе и потратившему бессчетное количество часов на чтение всех версий рукописи. Я глубоко признателен д-ру Роберту Барашу (Robert Barash), внесшему неоценимый научный вклад в редактирование рукописи. Я благодарен Джиойе Стивенс (Gioia Stevens) из издательства "Columbia University Press" за ее неизменное терпение и активную помощь в осуществлении проекта. И, конечно же. еще раз выражаю благодарность моей жене Веронике, окружавшей меня поддержкой и заботой во время этого и многих других проектов.

Введение

Мне пришлось познакомиться с миром саморазрушительных человеческих отношений в первый же год терапевтической практики. День за днем я выслушивал своих пациентов, которые изо дня в лень жаловались, как их унижают, не принимают и критикуют долгие и близкие им люди. Мне было больно со всей очевидностью осознавать тот факт, что большинство проблем моих пациентов связано с их привязанностью и преданностью тем, кто раз за разом их отвергает. Некоторые мои пациенты испытывали страдания только в семейных отношениях: они были привязаны к своим спутникам жизни, обычно к мужьям или женам, которые постоянно унижали, грубо использовали и критиковали их. Я просто не мог понять, почему мои положительные и с виду нормальные пациенты не прекращали этих негативных и разрушительных отношений. Когда же я напрямик спрашивал, почему они до сих пор не расстались с членами своей семьи или партнерами, и предлагал им попытаться начать новые отношения, выйдя за пределы существующего семейного круга, реакцией на мой вопрос было негодование и скептицизм. Мне отвечали, что «кровь гуще воды» и что «семья» - «святое» и «навсегда», неважно, насколько им плохо существовать в таких условиях. Очевидно, я задевал их за живое. Зависимость моих пациентов от их обидчиков была до такой степени сильна, что деструктивный компонент находил рациональные оправдания и защищался с почти религиозным пылом. И несмотря на то. что обращались с ними достаточно скверно и личность их находилась под угрозой, самостоятельно они не решались прекратить отношения, зашедшие глубоко в тупик.

Спустя несколько лет я решил оказывать помощь и женщинам, пострадавшим от жестокого обращения в семье, что оказалось также довольно непростой задачей. Я уже знал, что многие из моих пациенток хоть раз в жизни сталкивались с физическим насилием . Я обнаружил, что женщины, подвергшиеся жестокому обращению,

имеют очень похожие истории и ничем психологически не отличаются от других моих пациенток в своей привязанности и зависимости от партнеров, которые их отвергали. - за исключением того, что они подвергались избиениям. И снова мне было непросто понять. почему положительные, с виду нормальные женщины возвращаются к мужчинам, которые жестоко их избивали?

Меня очень удивило и то, что мои отчаявшиеся, несчастные, страдающие от насилия пациентки весьма подозрительно и недоверчиво относились к моим искренним попыткам помочь им. Своим обидчикам они. наоборот, полностью доверяли и легко позволяли одурачивать себя вновь и вновь. Казалось, эти пациентки обладают сверхчувствительным внутренним радаром, позволяющим безошибочно обнаруживать и выбирать единственного потенциального деспота в толпе психически здоровых мужчин. Я оказался бессилен перед тем, с чем мне пришлось столкнуться, и не находил объяснения этому факту, потому что моя академическая подготовка в области психологии почти полностью игнорировала тему бессознательной привязанности к деспотичным партнерам. В то же время популярная психология предлагала одну за другой новые теории, объясняющие, почему физически и эмоционально подавляемые женщины не в состоянии бросить своих обидчиков. Такие отношения были любимой темой книжек из серии «Помоги себе сам», сдобренных массой свежевыдуманных терминов (ни один из которых не проясняет ситуации), как, например, «созависимость» (co-dependency), «запутанный клубок» (enmeshment), «любовь-пристрастие» (love-addition), «травматическая привязанность» (trauma bond).

Ключевое событие в моей карьере произошло в 1983 году, когда я познакомился с работами У.Р.Д. Фейрбейрна, шотландского психоаналитика, написавшего книгу о том, как детская неудовлетворенная потребность в эмоциональной близости с родителями влияет на формирование личности. Я был поражен, насколько точно эти статьи о структуре и развитии личности, опубликованные в период с 1940 по 1960 год. объясняли, почему мои пациентки снова и снова возвращались к людям, которые унижали их и причиняли им страдания. Построить такую точную и действенную модель Фейрбейрну помогла работа в городском приюте , где ему не раз приходилось наблюдать, насколько опасными могут быть последствия насильственного отделения детей от родителей. Разделение семьи в 1940-е годы не рассматривалось как

психологически значимое событие, поскольку доминирующая роль в психиатрии того времени принадлежала фрейдовской теории развития личности. Фейрбейрну хватило таланта, чтобы не позволить традиционному психоанализу Фрейда, преподаваемому в университетском курсе, сбить его с толку. В основе его собственной модели лежал эмпирический вывод о том. что покинутые, обездоленные дети, недополучившие в полной мере родительской любви, оказываются, как ни парадоксально, более привязаны к своим родителям, чем благополучные дети. Эта психологическая модель рассматривает ранний этап отношений между 1 >с6 енком и ухаживающим за ним взрослым как фундамент формирования личности ребенка. Модель личностного развития Фейрбейрна подробно описывает внутренние механизмы, ответственные за привязанность и преданность ребенка родителям, которые, на самом деле, жестоко с ним обращаются и отвергают его. В данной книге основные принципы Фейрбейрна наложены на взрослый аналог детской зависимости от деспотичных родителей, крайним проявлением которой является психологическая зависимость постоянно избиваемой женщины от своего обидчика. Таким образом, я включил в область приложения современной теории психоанализа сценарий насилия в семье.

Прошло три года с тех пор. как я начал писать эту книгу, и за это время интерес к исследованиям Фейрбейрна неимоверно возрос. В октябре 1996 года в США состоялась первая конференция. посвященная исключительно работам этого выдающегося первопроходца в области психоанализа. За последние три года было выпущено по меньшей мере десять книг Фейрбейрна. включая полное собрание его трудов в двух томах. Почему же вдруг возник такой интерес к теории личности, разработанной еще в 1940 году? Ответ будет краток: потому что модель развития личности Фейрбейрна оказалась более последовательна и точна, чем более популярная модель Фрейда. Понадобилось довольно много времени, чтобы принять это, преодолевая сопротивление многих психоаналитиков, получивших стандартное образование, и психиатров, хранящих преданность идеям Фрейда. Многие просто отказывались знакомиться с работами Фейрбейрна, видя в них угрозу для фрейдистской модели. Эти две модели являются взаимоисключающими: то есть прав кто-то один - или Фрейд, или Фейрбейрн, но не оба. Основные различия этих моделей описываются мной в главе 1 . -

Таким образом, часть этой книги посвящена разъяснению причин противостояния двух моделей развития личности, каждая из которых претендует на точное объяснение динамики и механизмов, которые заставляют женщин поддерживать губительные для них отношения. Это противостояние играет очень важную роль. Противоборствующие теории по-разному настраивают наше восприятие событий, и наиболее широко распространенная теория становится основной в психотерапии, профилактике и, что особенно важно, в социальной политике.

Центральное место в моей книге отдано человеческому Эго, каждая глава под своим углом рассматривает эту сложную психологическую конструкцию. Понятие «Эго” используется для обозначения аспекта человеческой личности, ответственного за самооценку и видение себя самого и окружающих людей. Эго также включает в себя набор эмоциональных и когнитивных навыков, которые при нормальных условиях развития могут разниться в то, что обычно принято называть «полноценной взрослой личностью». Глава 2 посвящена человеческому Эго в детском возрасте и описывает различные формы родительского поведения, которые могут серьезно сказаться на развитии полноценных функций Эго. В главе 3 описываются проявления неправильно сформированного и незрелого Эго в поведении человека. У личностей с недоразвитыми структурами Эго диагностируются расстройства личности или характера". Глава 4 посвящена двум ключевым понятиям, которые являются вкладом Фейрбейрна в решение этой проблемы. Это понятия моральной защиты (moral defense) и расщепления (splitting defense), два главных защитных механизма, используемых детьми и взрослыми для сохранения отношений с родителями или партнерами, которые их обижают. Глава 5 использует весь материал, изложенный в предыдущих главах, для анализа «циклической теории насилия», выдвинутой Ленор Уокер. Эта теория описывает три типичные стадии цикла жестокости, а я использую принципы Фейрбейрна для объяснения бессознательных действий, совершаемых в эти три фазы. В заключение в главе 6 я описываю программу терапии женщин, страдающих от насилия в се-

1 Здесь и далее Д. Села ни использует параллельно оба термина: "character disorder" и ‘personality disorder”, переводимые соответственно как «расстройство/ патология характера» и «расстройство личности» соответственно. - Все примечания в книге принадлежат переводчику.

мье. с применением модели, призванной помочь жертве жестокого обращения укрепить структуру своего Эго.

Эта модель акцентирует внимание на непроизвольном, бессознательном участии в конфликте самих пациенток, ставших жертвами насилия в семье, что ранее не применялось в анализе причин жестокого обращения. Анализ структур Эго обоих участников конфликта дает более полное понимание причин физического насилия. чем картина, предлагаемая популярной общеизвестной теорией. Этот анализ даст описание разных психологических и защитных механизмов, формирующихся в детстве и определяющих предрасположенность к роли жертвы во взрослом возрасте. Печальная реальность такова, что жестокому обращению, то есть двум и более случаям физического насилия, подвергаются только женщины, эмоционально угнетаемые или обделенные в детстве. Взрослая женщина, постоянно подвергающаяся жестокому обращению, обделена вдвойне, потому что ее детский трудный опыт не дал возможности развиться здоровому Эго, и это заставляет ее идти на компромисс в выборе мужчины.

Для тех читателей, кто склонен искать виноватых, могу сказать, что виноватых много, но это вовсе не жертвы насилия (и, как ни странно, даже не их угнетатели), но культура, которая ценит ребенка (да и родительские права) настолько низко, что мы закрываем глаза на жестокость и недостаток внимания по отношению к детям. Мы возмущаемся и удивляемся, когда вчерашний обиженный ребенок, повзрослев, превращается в агрессора или жертву. Моя цель - показать читателю более точный сценарий тирании, в надежде, что это поможет найти лучшее решение проблемы и выработать более разумную социальную политику, которая будет направлена на предотвращение человеческой трагедии, которую так легко предотвратить.

Предварительные замечания

Америку захлестнула эпидемия насилия над женским полом. Наверное, так было всегда; однако до недавних пор это кое-как удавалось скрывать. 17 июня 1992 года журнал Американской медицинской ассоциации обратился ко всем медикам Америки с призывом обратить внимание на ужасающие показатели физического насилия в семье, жертвы которого ежедневно заполоняли отделения неотложной помощи по всей стране. Начало заглавной статьи этого издания было таким:

Данные за последние двадцать лет свидетельствуют о том. что физическое и сексуальное насилие по отношению к женщинам превратилось в огромную проблему . Подавляющее большинство случаев насилия нал женщинами совершается их постоянными партнерами или же людьми, отношения с которыми подразумевают для женщины некую защищенность (например, отец - дочь, молодой человек - его девушка). Такое насилие несет в себе кратко- и долгосрочные неблагоприятные последствия для женщины, как для ее физического, так и для психического здоровья (Browne, 1992:3184).

Далее статья приводит данные о невероятном количестве женщин, подвергающихся физическому и сексуальному насилию. Насилие в семье - это не изолированный феномен, присущий исключительно нижним слоям общества. Насилие, с которым сталкиваются эти женщины, отнюдь не безобидно, оно совершается грубо и систематически:

Исследования документально подтверждают, что у женщины в США больше вероятности быть травмированной, изнасилованной или убитой собственным партнером, с которым она состоит в отношениях в данный момент или состояла в прошлом, чем каким-либо неизвестным преступником. Согласно исследованию, проведенному в 1985 году, в котором принимали участие пары, длительное время прожившие вместе, примерно один из восьми мужчин совершал акты физической агрессии по отношению к своей партнерше за год наблюдения. Треть таких случаев составляли серьезные правонарушения, как, например, нанесение ударов кулаками и ногами, удушение, избиение, применение режущего или огнестрельного оружия. За год в США в среднем два миллиона женщин получают серьезные травмы от своих партнеров. Кроме того, у женщин, подвергшихся насилию со стороны своих постоянных партнеров, риск быть избитыми снова в течение следующих шести месяцев гораздо выше, чем у тех, кто пострадал от неизвестных преступников (Browne, 1992:3185).

Два основных вопроса возникают по прочтении этого абзаца. Первый: почему так много мужчин совершают преступные действия по отношению к женщине, которую они. вероятно, любят? И второй, более сложный вопрос: почему избиваемые женщины возвращаются снова и снова в те же отношения, от которых они пострадали? Моя книга стала попыткой разобраться в этих вопросах .

Ответы на них вовсе не очевидны для многих из нас, включая даже тех врачей, которые оказывают помощь пострадавшим женщинам. В одной из статей на эту тему, опубликованной в том же номере журнала Американской медицинской ассоциации, говорилось о том. что врачи, сталкивающиеся с пациентами, жестоко избитыми своими партнерами или супругами, облетают только физические страдания, но избегают открытого выяснения причин случившегося. Нежеланию вмешиваться находится краткое и исчерпывающее объяснение - это ящик Пандоры.

Итак, образ открываемого ящика Пандоры - зачастую именно с ним у врачей ассоциируется обсуждение домашнего насилия со своими пациентками. Эта метафора означает страх выпустить на свободу мириады демонов. В отзывах самих же респондентов «демонами» считались «некомфортность из-за слишком близкого общения с пациентом», «страх задеть чувства», «бессилие», «потеря контроля» и «пустая трата времени» (Sugg and Inui, 1992).

Далее авторы поясняют, что многие врачи слишком близко идентифицируют себя со своими пациентами и поэтому им сложно поверить, как человек, принадлежащий к одному с ними социальному классу, может подвергаться риску домашнего насилия. Кроме того, более половины врачей, участвовавших в этом исследовании, признались, что специально воздержи вались от обсуждения насилия в семье из-за страха обидеть пациента, вторгаясь в его личную жизнь. Другими отталкивающими факторами были чувство собственного бессилия что-либо изменить в ситуации, в которой оказалась несчастная женщина, и убежденность, что результат их вмешательства зависит не от них. а от самой пациентки. То есть, в отличие от обычных медицинских процедур, где мотивация пациента не важна (как. например, при введении пенициллина), освобождение от домашнего насилия требует активного участия пациента. В конце концов , эти врачи признались, что эффективное вмешательство подразумевает гораздо больше взаимодействия, чем стандартный двадцатиминутный осмотр.

Если врачи выражают неготовность и избегают работать со случаями домашнего насилия, то чего же ожидать от обычных членов общества? Мы все, как и врачи, не можем представить себе,что кто-то похожий на нас может стать жертвой домашнего насилия. Как и врачи, мы слишком боимся вторгнуться в чью-то личную жизнь, и так же точно чувствуем собственное бессилие, сталкиваясь с призраком насилия в семье. Это - ужасно сложная проблема со многими действующими лицами, и лишь у немногих из нас найдется смелость посмотреть ей в лицо. Мы остерегаемся ситуаций, в которых наша помощь другим людям возможна только в косвенной форме. Мы стараемся не впутываться в ситуации, грозящие затянуться надолго, вовлекая вызвавшегося помочь в болото постоянных, никогда не утоляемых потребностей. Погружение в этот сложный, пугающий, часто невероятный мир домашней) насилия требует бездны времени, без каких-либо гарантий успешного исхода.

Надеюсь, эта книга будет полезна врачам общей практики, психотерапевтам и всем тем, кого интересует глубинная психология жестокости, изложенная в понятных для профессионалов и непрофессионалов терминах. Моя цель - снять завесу тайны, страха и домыслов, окружающую явление насилия в семье.

Парадокс возвращения к отвергающему партнеру

Самый загадочный эпизод в сценарии отношений «агрессор - жертва» - это возвращение жертвы, подвергшейся жестокому избиению, к своему обидчику. Тайна такого вопиюще иррационального поведения немного прояснится, если воспринимать его как крайнюю точку континуума различных форм повеления, каждое из которых подразумевает возвращение одной личности к другим, которые в той или иной степени жестоки с ней или отвергают ее. Например, менее острые формы этого поведенческого шаблона без конца описываются в различных пособиях по самоисцелению, а также в таких популярных книгах, как «Женщины, которые любят слишком сильно» Роберта Норвуда (Norwood R. Women Who Love Too Much, 1985), «Мужчины, которые ненавидят женщин, и женщины, которые их любят» Сьюзан Форвард и Джоан Торрес (Forward S. and Torres J. Men Who Hate Women and the Women Who Love Them, 1986), «Умные женщины. Глупый выбор» К. Кован и М. Киндер (Cowan С. and Kinder М. Smart Women Foolish Choices, 1985). Какой бы ни была истинная причина возвращения к тем, кто нас отталкивает, все равно прикрытием ему служит романтика и любовь, и эти книги - именно о женщинах, которые возвращаются к обидевшим их мужчинам.

Второй и очень близкий шаблон возвращения к отвергающей стороне свойственен повзрослевшим детям обоих полов, которые в детстве испытывали недостаток родительского тепла и внимания. Вопреки всякой логике, вырастая, эти дети или продолжают жить вместе со своими родителями или же постоянно навещают их, при этом пренебрегая и лаже избегая более подобающих их возрасту отношений. Трудно поверить, но, будучи взрослыми, эти люди - часто мои пациенты - снова и снова возвращаются к родителям, которые были их основной проблемой в детстве. Эти взрослые лети идут к родителям, которые имели привычку причинять им физическую боль, родителям, которые и сейчас продолжают изо всех сил критиковать и унижать их. Естественно, не у каждого обделенного в детстве взрослого остались родители, к которым можно вернуться. Многие из моих пациентов, чьи родители умерли, умудряются найти других людей, супругов, друзей или родственников, которые поступают с ними так же плохо, как их собственные родители. Мой опыт работы психологом убедил меня, что человеку с неудовлетворительной или неблагополучной историей развития труднее всего уйти от тех людей, которые причиняли ему страдания в детстве, или же, в других случаях, избегать связей с личностями, обладающими такими же точно негативными или разрушительными чертами характера, как их собственные грубые и нечуткие родители. Шаблон постоянного возвращения отверженного ребенка во взрослом возрасте к родителю или партнеру является прототипом возвращения к партнеру, наносящему физические страдания. Эти два поведенческих шаблона психологически идентичны, отличаясь лишь степенью жестокости.

Поразительное несоответствие умственных способностей уровню эмоциональной зрелости очень часто встречается у людей с пограничными расстройствами личности.

У несчастных детей не хватает воспоминаний о том, как их успокаивали или утешали в детстве, и они не умеют успокаивать себя в трудных ситуациях, даже став взрослыми. Обычно, заглядывая "внутрь" себя, они видят там только пустоту, и это еще больше их расстраивает. Поэтому им приходится полагаться на других людей и ждать утешения от них.

Чем слабее самоидентификация личности, тем сильнее у нее потребность "присосаться" к объекту, который сможет поддерживать ее самооценку.

Невыносимое чувство стыда за себя как за личность заставляет людей с патологией характера скрываться от окружающих. Они так боятся разоблачения, что пытаются угодить всем.

Болезненный стыд, испытываемый людьми с расстройствами личности, приводит к нежеланию выполнять обязанности, другими людьми воспринимаемыми как нечто само собой разумеющееся. Они не чувствую себя сильными, важными или достойными, и обычные повседневные задачи пугают их.

Ребенок искажает реальность, заменяя образ импульсивных и неорганизованных родителей образом хороших родителей, которые наказывают его только тогда, когда он действительно заслуживает.

Ребенку невыносимо признаться себе в том, что его родители - непредсказуемые и жестокие люди, потому что признание обрекает его на жизнь в вечной тревоге и лишает контроля над происходящим.

Парадоксально, но обвиняя себя, ребенок получает некое облегчение, потому что с его родителей "снимается обвинение" в плохом обращении с ребенком. Моральная защита (так называется этот механизм) оправдывает нанесенные ему оскорбления и вносит упорядоченность в его внутренний мир. Кроме того, ребенок получает шанс исправиться и собственными усилиями избежать неприятностей в будущем.

С другой стороны, если ребенок признает, что проблема кроется в самих родителях, он окажется абсолютно не в силах что-либо изменить.
Такой защитный механизм дает ребенку одновременно и ощущение контроля над ситуацией, и утешительную мысль, что окружающий мир живет по определенным правилам. Наказания и равнодушие, с которыми ребенку приходится сталкиваться, считаются результатом его плохого поведения, а не случайной прихотью его маргинальных, бестолковых родителей.

В итоге развивающаяся личность привыкает в недостатках и ошибках окружающих находить свою вину.
Это одна из ключевых причин, по которой люди с разными патологиями характера соглашаются терпеть любые притеснения от своих партнеров.

Вначале в ребенке развивается несколько "маленьких" Я, которые затем сливаются в цельную согласованную самооценку. Любое взаимодействие с родителями изначально формирует небольшой фрагмент самосознания во внутреннем мире ребенка.
Эти маленькие фрагменты самосознания возникают в ответ на различные категории поведения отца или матери.

Постоянство родительского внимания способствует формированию множества сходных фрагментов "хорошего" Я, которые благодаря своей схожести легко объединяются в цельное самосознание ребенка.

Непостоянство родительского внимания, напротив, замедляет формирование единого самосознания; чем сильнее отличается эмоциональная окраска фрагментов самосознания, тем сложнее ребенку соединить их в одно целое. Родители, склонные к непредсказуемому и противоречивому поведению, формируют в своем ребенке огромное количество совершенно разных, иногда прямо противоположных, фрагментов самосознания. Эти фрагменты несопоставимы и слишком противоречивы, чтобы сложиться в один стройный образ.

Расщепление - это не просто незрелость, это активный процесс, требующий затрат энергии, бдительности и настороженности.

Расщепление позволяет сохранять привязанность (к матери), при этом теряя целостность собственного Эго.
Те люди, которые отщепляют одно состояние Эго и заменяют его другим, моментально становятся "слепыми и глухими" к реальности, которую они воспринимали всего минуту или час назад.

Гигантский объем инфантильных потребностей пациента заставляет его использовать расщепление, чтобы избежать панического страха одиночества

Любое, самое незначительное огорчение может спровоцировать внезапное проявление раненого Я. Это частичное Я мгновенно занимает доминирующее положение, вызывая резкую смену настроения.

Капризность – является результатом глубочайшего разочарования в способности родителей утешать ребенка и заботиться о нем и отражая внутреннюю агрессивность и пустоту, которые будут преследовать человека всю жизнь.

Любое событие, подарок или поступок, имеющий хоть малейший намек на недостаточную чуткость к ее потребностям, напоминал Сэнди о ее детстве, когда ей почти не уделяли внимания. Это активировала ее раненое Я. Неосознанная и непризнанная ею сосредоточенность Сэнди на своих детских разочарованиях обрекала все попытки построить отношения на неудачу. Ей было достаточно малейшего повода, чтобы обвинить мужчину в недостаточном внимании к ней и вернуться в состояние раненого Я.

Появление расщепленного раненого Я становится непреодолимым препятствием на пути развития серьезных отношений.

Еще одна черта раненого Я – гиперчувствительность к реальной или воображаемой критике со стороны окружающих.

Надеющееся Я воспринимается как «хорошее». Надеющееся Я – это противоядие от отчаяния и боли, причиняемых раненым Я, поэтому обделенные дети и взрослые изобретают специальные способы стимуляции и укрепления своего надеющегося Я. Пока им удается удержать надеющееся Я в доминирующем положении, отщепленное раненое Я будет оставаться в подсознании. Ребенок прикрывается, как щитом, своим надеющимся Я от той реальности, в которой родителей стоит опасаться.

Надеющееся Я не отражает действительность, потому что не имеет доступа к подавленным воспоминаниям о равнодушии и невнимании, а также потому что оно приукрашает и искажает те немногие приятные события и взаимодействия, которые случались в детстве.

Снова и снова мы приходим к центральной дилемме, с которой приходится сталкиваться обделенному ребенку: чем меньше родительской любви он получает, тем больше в ней нуждается, и эта потребность с годами только возрастает.

Наивное надеющееся Я может развиться только в людях, жестоко разочаровавшихся в своих ранних детских объектных отношениях. Нормальный человек не может так вдруг применить защиту-расщепление, чтобы закрыться от разочарований в существующих на данный момент отношениях. Психически здоровый человек прекращает отношения, если низкое поведение или незаслуженный отказ исходят от объекта его желания. Человек с развитым механизмом расщепления ведет себя совершенно иным образом: сталкиваясь с отказом со стороны огорчающего объекта, он просто активирует встроенную защиту и скрывается под ней от тех неприятных черт объекта, которые представляют угрозу для дальнейших отношений.

В таком искаженном восприятии негативные сигналы и воспоминания о прошлых обидах игнорируются, в то время как для нормального человека они послужили бы поводом держаться подальше от такого опасного объекта.

Надеющееся Я питается иллюзиями, видя в желанных объектах лишь обещание любви и надежду на удовлетворение своих желаний.

Плохой объект – это человек, способный стимулировать надеющееся Я своего партнера и в то же время быть постоянным источником его огорчений. Плохой объект – не обязательно «плохой» человек, а скорее тот, кто подает надежду на исполнение желаний, но раз за разом оказывается неспособным удовлетворить потребности зависимого от него партнера. Т.е. у плохого объекта есть две грани: одна обещает удовлетворение, другая, гораздо большая, не оправдывает ожиданий зависимой стороны.

Пациент с пограничным состоянием это тот, кто отвергает хорошие объекты и увлекается плохими.

Возвращение к первичному плохому объекту или же увлеченность новым, символически эквивалентным первичному, является центральной точкой человеческой психопатологии.

Фейрбейрн утверждал, что навязчивые повторения, по своей сути, являются возвращением к плохому объекту, а не попыткой излечиться от ранней травмы.

Вместо того, чтобы усвоить блок позитивных объектных отношений и отвергнуть блок негативных отношений, он впитывает негативные и отбрасывает позитивные объектные отношения.

Прошлое несчастных детей было ядовитой смесью негативных, расстраивающих чувств и ничтожной дозой любви. Таким образом, «любовь» для обделенного ребенка представляется некой сложной комбинацией противоречивых чувств, в вовсе не непосредственным ощущением того, что любящий человек принимает и ценит тебя. Наоборот, любовь, полученная «безвозмездно» от нормально развитой личности, не воспринимается как таковая, она кажется чем-то чуждым, не имеющим ничего общего с тем, что в его сознании означает «любовь».

Неспособность людей с патологиями характера испытывать любовь можно сравнить с неспособностью человеческого уха воспринимать звуковые волны высокой частоты: они существуют, но различить их невозможно. Так же точно и любовь, здоровое зрелое чувство, подобно ультразвуку, входит в жизнь человека с патологией характера, не имея шансов быть узнанным и позитивно воспринятым.

Расщепление заставляет пациента оперировать только частью доступной информации, лишая его возможности учитывать ошибки прошлого.

Мне часто приходилось встречать мужчин и женщин, впавших в депрессию из-за потери своего плохого объекта, потому что их раненое Я осталось без врага, с которым можно бороться.

Сценарий побоев может реализоваться, когда встречаются две личности с серьезными и застарелыми нарушениями психики и пытаются удовлетворить за счет друг друга те потребности, которые остались неудовлетворенными с детства.

Никто из участников этой драмы не был в детстве знаком с любовью и вниманием, и оба они ищут родительской опеки, которой им не довелось испытать.

Жертву намного сильнее пугает катастрофа, которая может случиться с ней в случае разрыва с обидчиком. Для женщины с пограничным состоянием психики намного проще стерпеть побои, чем оказаться в ситуации, угрожающей целостности ее самосознания.

Без него ее слабая структура, ее интроективная недостаточность, нестабильность самосознания и страх перед огромным миром – все это грозит аннулировать ее как личность.

Типичный тиран страдает от неспособности постоянно дифференцировать себя от других объектов. Он слабо дифференцирует себя от своей партнерши, поэтому любое ее слово или действие непосредственно направляется в его внутренний мир. Его гиперчувствительность ко всем ее высказываниям заставляет его реагировать на любое изменение в ее поведении, которое хоть на йоту отклоняется от привычного. Ему комфортно с ней только тогда, когда ее мнение, высказывания и поведение полностью совпадают с его точкой зрения. Малейшее расхождение вызывает в нем грандиозную обиду и чувство покинутости, а также страх потерять контроль над этой женщиной. Такая потребность практически в симбиозе с партнершей выступает в роли психологического заменителя близости, в которой ему было отказано в раннем детстве. Подобно младенцу, мужчина чувствует себя брошенным, если он и его объект не испытывают одновременно одинаковые эмоции.

17 Мар 0 944

Эльза Лествицкая: Чаще это происходит с женщинами, но случается и с мужчинами: они остаются с партнерами, которые их используют, унижают и даже бьют. Более того, если они все-таки находят в себе силы расторгнуть эти отношения, велика вероятность, что и следующий их избранник (избранница) окажется обладателем тех же садистских наклонностей, что и прежний. Как образуется этот замкнутый круг? Можно ли из него выйти?

Модели поведения с партнером мы приносим из детства. Предельно упрощая, можно сказать, что мы воспроизводим в паре те отношения, которые сложились у нас с нашими родителями. Исследуя отношение детей к родителям, которые их били, бросали одних или унижали, американский психолог Дэвид П. Селани выяснил, что эти дети – вопреки тому, что подсказывает здравый смысл – были к этим родителям очень сильно привязаны. Почему?

Истоки зависимости

Общаясь с родителем, ребенок постепенно «интроецирует», то есть вбирает в себя, усваивает его способы поведения, реакции, ответы на разные ситуации. Если родитель утешает ребенка, то ребенок со временем научится утешать себя сам. И перестанет нуждаться в родителе – или, во всяком случае, нуждаться так сильно. Собственно, именно так шаг за шагом дети обретают самостоятельность, чтобы в итоге начать свою отдельную взрослую жизнь и строить равноправные отношения с другими людьми.

Но если родитель обращается с ребенком плохо? Ребенок будет плохо обращаться с собой. Парадоксальным образом это еще сильнее привязывает его к родителю. Не создав внутренних ресурсов (за отсутствием материала), такой ребенок всегда будет зависим от внешних. «Повзрослев, эти ранее обделенные любовью люди, весьма вероятно, будут цепляться за кого попало, не особенно заботясь о человеческих качествах своих партнеров, потому что страх быть брошенным слишком велик», – пишет автор.

Но у взрослого человека, как кажется, есть выбор, которого нет у ребенка. Ребенок не имеет другой семьи, поэтому он не может отвернуться от своего плохого родителя. Тогда как взрослый может выбирать среди множества других людей. Увы, возможность выбора для такого человека – лишь видимость. Потому что для того, чтобы выбирать, нужен критерий выбора, представление о желаемом. Но такое представление у взрослого, выросшего с недостаточно хорошими родителями, безнадежно искажено.

Поиски любви

Причина возвращения к тому человеку, кто причиняет страдания, вовсе не жажда страданий, а результат своеобразного представления о любви, которое сложилось в детстве. Ребенок ничего не знает о том, как родители «должны» относиться к детям. Он знает только то, как относится к нему его родитель. И такое отношение и становится для него эталоном любви.

«Любовь для обделенного ребенка представляется некоей сложной комбинацией противоречивых чувств, а вовсе не непосредственным ощущением того, что любящий человек принимает и ценит тебя. Наоборот, любовь, полученная «безвозмездно» от нормально развитой личности, не воспринимается как таковая, она кажется чем-то чуждым, не имеющим ничего общего с тем, что в его сознании означает «любовь», – объясняет Дэвид П. Селани.

Даже самые дурные родители изредка проявляют сентиментальный интерес к своим детям. И эта «ложка меда» внутри «бочки дегтя» оказывается решающей. Она заставляет тянуться к родителю и одновременно заставляет ребенка воспринимать эту смесь симпатии и злобы как «правильный мед». Вырастая, он не находит других отношений потому, что он их и не ищет, не умеет распознать.

Слабое «Я»

Ребенок не может отказаться от своих родителей. Они – его источник жизни. Отказаться от них – все равно что отказаться от жизни. Но как же ему вынести мысль о том, что его ждут злоба и холодность? Что с ним происходит? Во-первых, он считает себя виноватым, берет на себя ответственность за поведение родителей. Не они плохие, а «я плохой». Точно так же женщины, пережившие насилие, объясняют, что они сами спровоцировали нападение. Часто обвиняющий партнер помогает им «создать» чувство вины – это похоже на то, как родители говорят детям, что наказывают их ради их же блага. Во-вторых, ребенок фантазирует и надеется, что, может быть, сегодня папа придет трезвым, а мама будет ласковой.

Эти мысли очень приятны еще и потому, что он и самого себя воспринимает в это время как «хорошего», как заслуживающего доброго отношения. Ребенок привыкает достраивать образ родителя при помощи активного воображения – но сама эта работа скрыта от его осознания, он выполняет ее, даже не подозревая о том, что он делает. В результате у него нет единого, целостного представления о самом себе. Он не может ответить себе на вопрос «кто я?», «чего я хочу?». Когда он вырастает, ему необходим партнер, чтобы достраивать пробелы в своем «Я». Поэтому между ним и партнером образуется такая прочная, хотя и вредная для обоих, связь. По той же причине страдающий человек наотрез отказывается видеть реальность и сердится на любого, кто решится на нее указывать. Поэтому и взрослые дети часто снова и снова приходят к родителям, которые отказывают им в поддержке и нежности, даже в том случае, если живут от них отдельно.

Путь к переменам

Каждый, перед кем стоит задача отделиться от партнера, нуждается в том, чтобы научиться быть «матерью самому себе» – причем «матерью» хорошей, доброй, утешающей. «Ребенок, не обделенный заботой и вниманием родителей, способен собрать большую коллекцию позитивных воспоминаний, которые в будущем позволят ему без опаски исследовать окружающий мир. Чем больше внутренней уверенности накопилось у ребенка, тем охотнее он будет дифференцироваться от своей матери», – пишет Дэвид Селани. Но где взять положительный опыт тому, кто был его лишен? Это действительно сложная задача.

Американский психолог указывает, что при самом успешном терапевтическом процессе «может уйти от трех до пяти лет», чтобы восстановить разрушенный образ «Я» пациентки и научить ее противостоять реальному обидчику и тому ужасу нелюбви, который она испытывает при мысли о разлуке. Он подчеркивает, что женщине необходимо запечатлеть внутри своего сознания образ принимающего психотерапевта, который не осуждает ее и старается ей помочь. В дальнейшем она сама сможет отнестись к себе именно таким образом.

Узнать больше

«Иллюзия любви. Почему женщина возвращается к своему обидчику»

Дэвид П. Селани (Класс, 2013).

Если ваша подруга подвергается дурному обращению

Нам больно видеть, когда с близкими нам людьми плохо обращаются. Хочется им помочь. Но чтобы помощь была эффективной, полезно учитывать некоторые особенности.

Что делать

Поддерживать. Когда к человеку плохо относятся, его самооценка (особенно неустойчивая) страдает. Напоминайте подруге о том хорошем, что вы в ней видите, будь то внешность или способности. Будьте правдивы. Говорите только о том, что вам нравится на самом деле.

Поощрять. У тех, кто поглощен своими проблемами, кругозор сужается. Занятия спортом или творчеством, прогулки и походы в кино – пригодится все, что раздвигает рамки ежедневного опыта, улучшает настроение. Подсказывайте, приглашайте, составляйте компанию, одобряйте, если подруга нашла себе развлечение.

Помочь найти новых знакомых. Если у вас появится такая возможность, знакомьте подругу с разными людьми, молодыми и старыми, мужчинами и женщинами, которым понравится ее общество. Так она сможет увидеть, что многие люди могут хорошо к ней относиться, – и для этого не обязательно прикладывать особые усилия.

Посоветовать обратиться к специалисту. К сожалению, собственных сил часто оказывается недостаточно для того, чтобы изменить тяжелую ситуацию. Социальный работник, психолог могут стать тем ресурсом, который поможет решить проблему. Посоветуйте подруге, куда она могла бы обратиться.

Чего не делать

Не обличать. Бесполезно указывать подруге на недостатки ее партнера. Она заподозрит вас в недобросовестности или найдет другой способ спрятаться от знания, которое для нее невыносимо. Не критикуйте его и не поддакивайте, если она сама это будет делать. Просто спокойно выслушайте и дайте понять, что вы сочувствуете ей.

Не обижаться. Те, кто живет в атмосфере насилия, становятся неуверенными в себе и подозрительными. Даже тем, кто стремится им помочь, жертвы насилия часто приписывают дурные побуждения. Если подруга подозревает вас в корысти или недобрых намерениях, не сердитесь и не обижайтесь. Постарайтесь ее мягко разубедить или просто сообщите о том, что вы думаете и чувствуете на самом деле.

Не поддаваться. Из-за психологических перегрузок, которые ей приходится переживать, ваша подруга может обижаться на ваши слова или нападать на вас, словно вы хотели причинить ей зло. Не спорьте, в ответ просто скажите о том, как вы к ней относитесь.

Не забывать свои интересы. Те, у кого много своих проблем, не всегда достаточно чувствительны к чужим. Если вы в данный момент заняты, не ждите, что подруга догадается об этом сама. И помните, что вы не обязаны приходить на помощь в любое время суток. Если вы не готовы общаться, скажите об этом открыто и перенесите разговор или встречу. Это может звучать примерно так: «Я понимаю, что у тебя серьезные проблемы, и хочу услышать твой рассказ. Прямо сейчас я говорить не могу, поэтому давай перенесем разговор. Тебе удобно завтра в два часа дня?»

"Для девочки милой и солнце светило,
И дрозд распевал, и медведь танцевал.
И роза цвела - такие дела,
Такие, такие, такие дела.
.......
Для Золушки кроткой - тазы, сковородки,
Котлы и горшки, пинки и щелчки,
Игла и метла - такие дела,
такие, такие, такие дела." (с) из м/ф "Золушка".

По материалам книги Дэвида П. Селани "Иллюзия любви. Почему женщина возвращается к своему обидчику".

Я не разделяю позицию Селани, что расщепление на Раненное Я и надеющееся Я формируется исключительно в детском возрасте. Такое расщепление, на мой взгляд, могут так же дать отношения с психопатической личностью (когда жертва длительное время не может распознать психологическое насилие), опыт травматичного завершенных отношений, опыт пережитого изнасилования, опыт физического избиения посторонними людьми и др. Глубина травмы в этих случаях может быть такой сильной, что даже положительная, устойчивая самооценка, сформированная в детстве, не сможет противостоять расщеплению.

Сначала об Эго.
"Состояние Эго определяется тремя компонентами:
1. объект
2. связанная с ним эмоция
3. самооценка ребенка как реакция на событие.
В результате расщепления Эго ребенка делится на два отдельных состояния, в каждом из которых содержится самооценка и образ объекта. Эмоция, связывающая Я с объектом в одном состоянии, прямо противоположна чувствам, испытываемым в другом состоянии. Проще говоря, первое состояние Эго - "хорошее", в котором родитель добр и воспринимается, как хороший объект. "Хороший" родитель связан с чувством любви с "хорошим" Я ребенка. Второе состояние Эго - "плохое", родитель воспринимается, как отвергающий и отказывающий в удовлетворении потребностей. В таких условиях ребенок воспринимает себя, как "плохого", и связывающим чувством в таком случае является злость и враждебность. В каждый момент времени доминирует только одно состояние Эго - противоположное - подавляется. Состояние Эго, в котором все "плохо", крайне разрушительно для отношений зависимости, и ребенок (подсознательно) будет стремиться переключить свой гнев на более нейтральные объекты, например, на учителей в школе. "*

Раненое Я

"Любое, самое незначительное огорчение может спровоцировать внезапное проявление раненого Я. Это частичное Я мгновенно занимает доминирующее положение, вызывая резкую смену настроения. Раненое Я не обязательно подразумевает саморазрушающую ненависть или оборонительную агрессию по отношению к окружающим. Оно может проявлятся как неожиданное погружение в глубокую бездну разочарования и обиды. [...] Еще одна черта раненого Я, о которой я упоминал, но пока еще не касался в подробностях - это гиперчувствительность к реальной или воображаемой критике со стороны окружающих. Раненое Я наполнено воспоминаниями о критике, неодобрении, унижении, поэтому оно всегда начеку, готовое отражать любые внешние атаки. Одна из стратегий, которой пользуются как мужчины, так и женщины с неблагополучной историей развития, является неистовое стремление достичь вершин совершенства во всем, чтобы не к чему было придраться. У женщин оно может выражаться в бесконечном стремлении быть идеальной матерью, иметь образцовый дом, а если они получают образование, то быть непременно отличницей. Мужчины, использующие независимый шаблон поведения, предпочитают держать свое раненое Я на коротком поводке. Многие из них прячутся от своего раненого Я, играя роль "экспертов во всем". Те из них, которые выходят за рамки действительности, выстраивая защитные фасады своей личности, удостаиваются диагноза нарцистическое расстройство личности , потому что взлелеянное ими Я становится напыщенным и нереалистичным."

Надеющееся Я

"Если быть более точным, надеющееся Я обиженной женщины способно видеть только часть образа своего обидчика, причем исключительно его хорошую часть. Такое неполное видение своего партнера убеждает женщину, что она будет в безопасности, вернувшись к нему, даже если несколько дней назад она была жестоко избита.
Фейрбейрн понимал возбуждение и ожидание, охватывающее обделенного ребенка при мысли о том, что, в конце концов, у него таки будет добрый родитель, поэтому образ родителя в детском восприятии при подобных условиях он назвал "возбуждающим объектом". Возбуждение берет начало в обещаниях, даваемых родителем ребенку, обещаниях заботится, поощрять и любить его. Родитель является носителем надежды для ребенка не только в силу родительской "должности". Возбуждающий объект является частью родителя, к которой привязано надеющееся Я, точно так же, как раненое Я привязано к отвергающей стороне родителя. [...] Обделенный ребенок также дополняет обещания родителей своими фантазиями и неосуществимыми мечтами .* [...] То есть если объект воспринимается как возбуждающий, то надеющееся Я доминирует. Если надеющееся Я является доминирующим в женщине, подвергающейся агрессии, то жестокий, агрессивный и угрожающей ее жизни партнер трансформируется в привлекательного для нее мужчину, способного любить. Частично Я видит в агрессивном объекте мужчину, с которым связанны надежды на полное удовлетворение всех потребностей. Защитный механизм расщепления хранит эти преувеличенные фантазии отдельно от огромного вороха воспоминаний о пренебрежении, унижениях и побоях, который тлеет в раненом Я. [...]
Надеющееся Я - это противоядие от отчаяния и боли, причиняемых раненым Я, поэтому обделенные дети и взрослые изобретают разные способы стимуляции и укрепления своего надеющегося Я. Пока им удается удержать надеющееся Я в доминирующем положении, отщепленное раненое Я будет оставаться в подсознании.
[...]
Женщина, страдающая от агрессии своего партнера, так же ранима и зависима, так же боится одиночества *, как и обделенный вниманием ребенок (каким она и была в детстве). Зачастую она оказывается изолированной от друзей и других источников поддержки, потому что этого требует ее ревнивый партнер, бесцеремонно вторгающийся в ее жизнь. Острая потребность в партнере вынуждает ее прилагать все усилия, чтобы надеющееся Я оставалось доминантным и скрывало от нее реальность, в которой она боится возвращаться к своему партнеру-садисту, точно так же, как ребенок прикрывается, как щитом, своим надеющимся Я от той реальности, в которой родителей стоит опасаться.
Подавляемая своим партнером женщина постарается отделить воспоминания об обидах и запереть их в раненом Я, потому что такие воспоминания губительны для отношений, в которых она целиком зависит от мужчины. Она будет всячески поддерживать те воспоминания, которые относятся к надеющемуся Я, чтобы избежать этой ситуации.[...]
Надеющееся Я - это психологический механизм, позволяющий женщине, ставшей жертвой агрессии своего партнера, вновь и вновь возвращаться к нему, забывая о своем страхе. Читатель может сомневаться, что человек в здравом уме захочет и сможет вернутся без опаски к тому, кто стал причиной его страданий. Но расщепление именно поэтому является незаменимым инструментом, что оно способно вовлечь нормального, на первый взгляд, человека в высшей мере разрушительные для него отношения, лишив при этом малейших опасений за свое будущее. Друзья и родственники пострадавшей женщины видят и осознают опасность, а сама она, находясь во власти надеющегося Я, ничего не замечает. Надеющееся Я исполнено ничем не подкрепленного оптимизма по поводу своего будущего, который не могут затмить гнетущие воспоминания о прошлых неприятностях. Когда человеком движет именно эта часть Я, все воспоминания о боли и обидах отщепляются и подавляются, становясь недоступными для сознания. Надеющееся Я далеко от реальности, потому что оно питается раздутыми фантазиями о том, что обидчик сможет дать любовь, необходимую для заполнения внутренней пустоты, оставшейся с детства **.
[...]
Наивное надеющееся Я может развиться только в людях, жестоко разочаровавшихся в своих ранних детских объектных отношениях. Нормальный человек не может так вдруг применить защиту расщепление, чтобы закрыться от разочарований в существующих на данный момент отношениях. Психически здоровый человек прекращает отношения, если низкое поведение или незаслуженный отказ исходят от объекта его желания. *** Человек с развитым механизмом расщепления ведет себя совершенно иным образом: сталкиваясь с отказом со стороны огорчающего объекта, он просто активирует встроенную защиту и скрывается под ней от тех неприятных черт объекта, которые представляют угрозу для их дальнейших отношений. "

И агрессор, и жертва имеют одинаковую структуру Эго. Разница лишь в том, что агрессию раненого Я агрессор направляет вовне, на других людей (тех, кто не может дать сдачи), а жертва агрессию раненого Я направляет на себя саму (аутоагрессия).

*ребенок (подсознательно) будет стремиться переключить свой гнев на более нейтральные объекты, например, на учителей в школе. (с)
Очень часто жертвы насилия, которые не справились с травмой и не имеют возможности направить свою агрессию по адресу (человеку, причинившему насилие), выплескивают ее вовне. Например, детей, пожилых людей и даже на животных.

**Надеющееся Я далеко от реальности, потому что оно питается раздутыми фантазиями о том, что обидчик сможет дать любовь, необходимую для заполнения внутренней пустоты, оставшейся с детства. (с)
Не всегда, человек, попавший в ситуацию насилия, имеет травматичное детство и/или пустоту внутри. Это отлично иллюстрирует история Башаров -Екатерина Архарова. Хотя действительно, люди с травматичным детством значительно чаще попадают в ситуацию насилия и уже имеют подобное расщепление Эго.

А если учесть, как происходит начало развития цикла насилия, утверждение о внутренней пустоте у всех жертв является необоснованным. Как и в насильственных отношениях, так и при вовлечении в секту (то же самое насилие над личностью), или секс-трафинге и т.д. есть период "заманухи" , который ярко окрашен положительными эмоциями для будущей жертвы: жертве всеми доступными способами дают понять, что она самая лучшая, эксклюзивная, нереально великолепная и т.д. Период этот может быть или длительным и маркируется в социуме, как ухаживание, или краткосрочным "девушку ужинают-танцуют-одаривают", как при секс-трафинге. Далее следует этап отсечения "социального тела" . Тут так же с вариациями, в зависимости от цели: "твоя мама хочет разрушить наш брак", "семья подрезает вам крылья", "это плохой подруг, он/она тебе завидует", отбирание паспорта, вывоз в другую страну и т.д. Тем самым и создается, описываемая Селани, "пустота" жертвы.

***Психически здоровый человек прекращает отношения, если низкое поведение или незаслуженный отказ исходят от объекта его желания. (с)
Абсолютно не согласна с автором. Это классический миф, что жертва могла избежать насилия, будь она нормальным человеком, необходимый для того, чтобы перенести ответственность за насилие на жертву. Не во всех случаях психически здоровый ДО ситуации насилия человек может прекратить отношения. Процитирую из еще одной замечательной книги, которую я дочитываю и буду много цитировать, Урсула Виртц "Убийство души".
"В связи с Холокостом бытовал миф, что жертвы должны были и могли защищаться; было неявным обвинением то, что они не предприняли никаких попыток к побегу, может быть, даже каким-то образом сотрудничали с угнетателями, продавали себя.
[...]
Я считаю оправданным сопоставление опыта сексуальной эксплуатации в детстве с тем, что Бруно Беттельгейм назвал "экстремальными ситуациями" . Под этим он понимал жизненные обстоятельства, которые лишают человека всей его системы защит и ценностных представлений и при которых привычные способы адаптации больше не могут функционировать как защита. В экстремальных ситуациях все структуры, составляющие нашу личность, оказываются под угрозой. Все, что для нас было важным и верным, оказывается ненадежным. Происходит тотальное нападение на психику. "

При ряде недочетов, модель Раненое Я + надеющееся Я, весьма успешно описывает динамику происходящего в паре "Жертва-Агрессор". Далее о психологическом портрете агрессора.